Автор: Tiygra
Перевод: Я
Бета-сан: chibi_chio
Фэндом: Холик
Пэйринг: ДоуВата
Рейтинг: Наверное, Р-13. А так сёнен-ай, драма, мистика и тэдэ
Дисклеймер: Да если б это всё было моим... *улетела в фантазии*
Примечание: Замираю в глубоком пардоне, что так долго не выкладывала. Зато эта глава сама длинная, так что наслаждайтесь))
читать дальшеЧасть пятая (и заключительная): Правила договоров
Когда Ватануки впервые встретил Доумеки, он сразу же невзлюбил его. Для этого не было особой причины, по крайней мере, Ватануки не помнил таковой; лишь мгновенная внутренняя реакция. Уже через несколько секунд он начал выделять отдельные черты Доумеки, которые ему не нравились: его спокойное изящество, его красивое лицо, его ум, его атлетизм, его благородные манеры. Все качества, которые должны были быть достоинствами, которые и были бы достоинствами, если бы речь шла о ком-нибудь другом, стали в случае Доумеки предлогом для бессмысленной антипатии, которую испытывал к нему Ватануки. Сближение с ним лишь усугубило ситуацию, заставило Ватануки ещё отчаянней и ещё безуспешней искать причину, лежащую в основе его враждебности к такому хорошему человеку. Он не мог найти объяснения. Как ни крути, этот человек должен был быть его другом. Этот человек был таким совершенным, что у Ватануки ныло в груди.
Когда Доумеки впервые встретил Ватануки, его сразу же потянуло к нему. Для этого не было особой причины, по крайней мере, Доумеки не помнил таковой; лишь мгновенная внутренняя реакция. Уже через несколько секунд он начал выделять отдельные черты Ватануки, которые должны были оттолкнуть его: его явная враждебность, его невероятное нахальство, его нескладное тело, его нездоровый вид. Все качества, которые должны были бы стать недостатками, которые и стали бы недостатками, если бы речь шла о ком-нибудь другом, в случае Ватануки вызывали умиление из-за необъяснимого влечения, которое испытывал к нему Доумеки. Сближение с ним лишь усугубило ситуацию, заставило Доумеки всё легче замечать доброту и мягкость, которую Ватануки хранил для других людей, пряча от него. Надежды не было. Как ни крути, он должен был сдаться. Этот человек так ненавидел его, что у Доумеки ныло в груди.
Ватануки притягивал к себе свою проблему, но вместе с ней же и её решение.
Доумеки претил единственному человеку, который нуждался в его помощи также, как Доумеки нуждался в нём.
Это было у них в крови, даже если они никогда раньше этого не подозревали. Но сойдясь вместе, чтобы увеличить свои силы, они также начали уравновешивать друг друга. Чувства, которые не были их собственными, пошли на убыль, и тогда истинные эмоции, пустившие корни на глубине, стали наконец пробиваться наружу.
Ватануки почувствовал, как сильно потеют его руки, когда на следующее утро повернул ручку своей двери. Там, снаружи, его ждёт человек, который каким-то образом перевернул его мир вверх дном. Он провёл весь вечер, думая о нём, всю ночь, видя сны о нём, и всё утро, готовя для него.
Но, к его большому удивлению, Доумеки за дверью не оказалось.
Ватануки тупо уставился на пустое место, где должен был стоять его друг. Потом он повертел головой туда-сюда, всё ещё ожидая увидеть в другом конце коридора чёрную школьную форму человека, который только вчера вечером пообещал ему, что обязательно придёт. Насколько он знал, Доумеки всегда лез из кожи вон, чтобы сдержать данное слово. Так почему же Ватануки не смотрел сейчас в пронзительные золотые глаза?
Тихий шёпот из плохого сна проник в мысли Ватануки. "Я всегда буду защищать тебя. Это – обещание".
Уже начиная беспокоиться, Ватануки закрыл дверь на ключ и сбежал вниз по лестнице. Может быть, Доумеки ждёт его внизу. Нет? Или на улице? Ватануки вышел из подъезда, посмотрел направо и налево и очень удивился внезапному облегчению, которое он испытал, увидев, как Доумеки появляется из-за угла. На секунду показалось, что Доумеки прихрамывает, но когда он заметил Ватануки, его лицо посветлело, и он быстро пошёл к нему абсолютно нормальным шагом.
- Никогда бы не подумал, что застану тот день, когда Мистер Совершенство будет непунктуален.
Доумеки внимательно посмотрел в лицо Ватануки, будто пытаясь распознать, сердится ли он или нет. Он быстро понял, что Ватануки лишь дразнит его, и позволил себе лёгкую улыбку.
- Я просто хотел, чтоб ты прочувствовал, каково мне обычно приходится.
Ватануки открыл было рот, чтобы выдать в ответ достойную остроту, но его собеседник продолжил говорить.
- Какой вид договора заключим сегодня?
Ватануки захлопнул рот, отвёл взгляд в сторону и судорожно сглотнул. Ну же, давай, ты вынашивал этот план всю ночь. Нельзя отступать в последний момент! Будь сильным! Теребя ткань на коробке с бенто, он поднял глаза на своего друга. Доумеки наблюдал за ним краем глаза и выглядел со стороны так, будто ответ его абсолютно не интересует. Если не обращать внимания на тот факт, что он перестал дышать.
Просто сделай это, быстро и решительно, как будто отрываешь лейкопластырь. Смотря куда-то вдаль, чтобы не видеть глаз Доумеки и не потерять самообладание, Ватануки протянул ему бенто.
- Пожалуйста, помоги мне.
Ему показалось, что он услышал, как разбивается сердце Доумеки.
- Ш… Шизука.
Он точно услышал, как Доумеки снова вспомнил, что нужно дышать.
Поскольку Ватануки смотрел в другую сторону, он слегка вздрогнул от неожиданности, когда тёплая, немного вспотевшая ладонь на секунду сжалась вокруг его руки, прежде чем скользнуть вниз к бенто. Покрываясь слоями красной краски, Ватануки не без лукавства подумал, что в его власти было заставить руки Доумеки вспотеть.
- Тогда пошли, Кимихиро?
Ватануки улыбнулся ему; он был рад, что его имя так славно звучало из уст Доумеки.
- Конечно!
Дзинь!
Ватануки сидел на полу в нескольких метрах от Доумеки, который был одет в свою форму лучника. До того, как начинались уроки, оставалось ещё довольно много времени – они пришли сегодня в школу очень рано, потому что скоро должно было состояться соревнование по стрельбе, и Доумеки, преданный этому виду спорта, не упускал ни одной возможности потренироваться.
Дзинь!
Несколько последних стрел попали совсем рядом с самым центром. Ватануки однажды попробовал заняться стрельбой из лука, но не смог заставить стрелу пролететь и трёх метров, так что сейчас он был соответственно восхищён. Это, оказывается, намного приятнее - просто признать, что в душе он восхищается Доумеки, чем подавлять эти чувства и оговаривать его, думалось Ватануки.
- Эй… Шизука.
Брямс!
К удивлению обоих, стрела, которую Доумеки спустил в тот момент, сошла с ума и ударилась об стенку в нескольких метрах от мишени. Доумеки так укоризненно посмотрел на заблудившуюся стрелу, как будто она совершила предательство.
- О, извини. Похоже, я нарушил твою концентрацию, - виновато сказал Ватануки.
Доумеки помотал головой и выбрал другую стрелу.
- Что ты хотел сказать?
- А, это… Чёрт, что же я хотел сказать? – Ватануки смущённо почесал голову, а потом резко поднял взгляд. – Ах да. Шизука…
Доумеки, который в тот момент натягивал тетиву, уронил стрелу на пол. Она стукнулась об паркет в двух шагах от Ватануки. Мальчик уставился на неё с недоумением, прежде чем перевести взгляд на лицо лучника. Тот стоял с закрытыми глазами (от досады? От смущения?) и как раз тяжело вздыхал. Ватануки в замешательстве склонил голову набок, но потом края его рта медленно растянулись в ухмылке. Подобрав под себя ноги, он поднял с пола стрелу и отдал её неловкому стрелку. Ватануки удостоверился в том, что его пальцы легко касаются рук Доумеки, когда он спросил дразнящим шёпотом:
- В чём дело, Ши-зу-ка?
Большие руки схватили его, прямо вместе со стрелой, и рывком притянули ближе. Глаза Ватануки расширились от неожиданности, встретившись с обжигающим золотом, и он почувствовал себя намного менее самоуверенным. Неужели его поддразнивание зашло слишком далеко? Затем золотой взгляд перешёл на его губы, и он понял, ох, поддразнивание действительно зашло слишком далеко. Доумеки очень походил на голодного волка, готового разорвать его на куски. Очень сильного… мощного… волка…
Прежде чем Ватануки смог решить, испуган он или возбуждён, над территорией школы прозвенел звонок, возвращая их к реальности. Доумеки надо было поторопиться, чтобы успеть переодеться и вовремя прийти на урок. Он очень неохотно отодвинулся, забрал стрелу и собрал остальные вещи. Ватануки остался стоять на месте, будто застыв в состоянии некоего транса, в то время как Доумеки исчез в раздевалке. Вздрогнув, Ватануки собрал свои вещи и направился в класс.
Доумеки был зол на себя за то, что так потерял самоконтроль. Он резко распахнул дверцу своего шкафчика и сорвал с вешалки форму, чуть не проглядев при этом записку, вылетевшую наружу. Она пропарила вниз и приземлилась на его ноге – чистый, белый конверт. Заинтересовавшись, Доумеки поднял его и посмотрел на другой стороне. Там печатными буквами стояло: Для Доумеки. Он открыл конверт, вытащил простой белый листок бумаги, и тут же его мрачное выражение лица стало ещё мрачнее.
«Он лишь играет с тобой»
Оглядев раздевалку, он не увидел ни одного человека, ни даже признаков того, что кто-то уже был там этим утром. Доумеки был абсолютно уверен, что письма ещё не было в шкафчике, когда он вешал туда форму. Неужели кто-то следил за ними во время тренировки? Но записка была напечатана; она должна была быть подготовлена заранее. Кто же мог знать о них?
Единственной кандидатурой, которая приходила ему на ум, была Юко, просто потому, что она, похоже, всегда знала, что происходит с её работником. Но он не мог себе представить, чтобы Юко оставила ему такую записку, которая явно должна была ранить его. Тогда… Кто? И зачем?
Второй звонок застал Доумеки, как и положено, в классной комнате. Он и его одноклассники встали и поклонились вошедшему учителю. Начался первый урок, но на этот раз примерный ученик не мог сосредоточиться на предмете. Его тетрадь лежала перед ним девственно чистая, и он рассеяно крутил в пальцах карандаш, смотря невидящим взглядом на доску. Где-то за стеной сидел виновник его невнимательности и наверняка тоже не слушал учителя. Думал ли он тоже о нём? И о каких-то других вещах?
Всего за пять коротких дней их отношения кардинально изменились. Доумеки был в таком отчаянии, когда его глаз начал показывать ему тёмный туман, застилающий его поле зрения, поле зрения Ватануки, но, как бы Доумеки ни бегал и ни искал своего друга, он нигде не мог его найти. В конце концов, он наконец нашёл Ватануки и в ярости отправил монстра в небытие; его сердце чуть не разбилось, когда мальчик, испуганный до смерти и раненый, упал в его объятия и прижимался к нему, пока изнеможение не одержало верх. Может, Доумеки и не умел хорошо показывать свои чувства, но почему же Ватануки не понимал, что он ему не враг? Что он не стремится как-то усложнить ему жизнь? Что Ватануки… ему не безразличен?
Поцеловав его под водой в полубессознательном состоянии, Ватануки застиг его врасплох. Пока Доумеки приносил воздух тонущему товарищу, он запрещал себе думать об этом, как о чём-то большем, чем операция по спасению, хотя и знал, что если они выберутся оттуда живыми, ощущение мягких губ на его губах ещё долго будет будоражить его сны. Но тот поцелуй, который он получил в итоге, никак нельзя было принять за что-то иное – потребовалось много времени, прежде чем он смог уснуть той ночью.
Однако поцелуй, который последовал два дня спустя, поразил его до глубины души. В тот момент будущее, как его представлял себе Доумеки, разукрасилось бесконечными возможностями. Казалось, в первый раз в жизни он мог позволить себе питать надежду. Может быть, ему не придётся провести остаток жизни, будучи игнорированным, осыпанным оскорблениями и раненым тем человеком, вокруг которого – так уж вышло! – вращался его мир. Он чувствовал, как силы, над которыми он был не властен, как фонтан вырываются из его души и покровительственно укутывают мальчика, за которым он уже был бы готов последовать на край света, нравится это тому, или нет. Неужели это всё было лишь сном? Это казалось слишком прекрасным, чтобы быть правдой, этого просто не могло происходить на самом деле; и всё же он чувствовал, как чужие пальцы играют с его волосами, и тонкое тело, которое он крепко обнимал, было тёплым и настоящим. Впервые за всё время Доумеки подумал, что всё действительно может измениться.
А потом поцелуй прекратился, и Доумеки понял, что его слишком далеко занесло. Ватануки просто хотел заключить договор; это он, Доумеки, взял и превратил всё это в очень неловкую ситуацию. Он был бесконечно благодарен, что Ватануки решил замять это происшествие, вместо того, чтобы по своему обыкновению использовать его против него. Отныне он обязан был быть ещё более осторожным, держать себя под ещё более строгим контролем. Но тот ущерб, который он нанёс себе самому, было невозможно исправить. Он позволил себе всерьёз допустить возможность будущего, о котором он так усиленно старался не мечтать. Если теперь всё станет ещё сложнее, то это, чёрт возьми, будет лишь его вина.
А потом всё действительно стало сложнее. Он потерял зрение. И у него не было другого выхода, кроме как поставить Ватануки в бесспорно очень неловкое положение. Всё время чувствуя руки, обнимавшие его, Доумеки боролся скорее с самим собой, чем с противником. Хотя в тот момент ему лишь хотелось насладиться этим ощущением, он отказывался позволить себе такую дерзость и пытался закончить миссию как можно быстрее, пока не начал снова мечтать о радужном будущем. Но этот идиот так всё усложнял! Сначала он взял и заснул у него на руках, что уже само по себе было достаточно ужасно, а, проснувшись, ещё и начал ёрзать туда-сюда! Но только когда лицо Ватануки оказалось в нескольких сантиметрах от его лица, только когда он почувствовал в темноте горячее дыхание, Доумеки наконец понял, что Ватануки делает это специально.
Ну, ты, маленький ублюдок, думал Доумеки в ярости, мне уже достаточно тяжело сдерживать себя, когда ты в неведении. А как мне, по-твоему, сдерживаться, когда ты меня провоцируешь?
А потом Ватануки сел ему на колени, и в голове Доумеки всё смешалось. Зачем ты это делаешь? Я так старался! Он метался под тяжестью Ватануки, пытаясь удержать своё тело под контролем.
Я не смогу прекратить мечтать, если ты будешь всё время давать мне надежду! Я не смогу… не смогу… Внезапно жадный поцелуй захватил его губы, и в этот раз этому не было никакого оправдания.
Если Ватануки собирался дать ему то будущее, о котором он не смел даже мечтать, то, чёрт возьми, он примет это предложение!
Школьный звонок резко прервал мысли Доумеки, и до него дошло, что он пропустил весь урок. Расстроившись, он решил сходить в уборную, чтобы умыть лицо холодной водой. Может быть, это его разбудит. Кроме того, некоторые определённые мысли доставляли ему… проблемы.
Шагая по коридору, Доумеки вспомнил вчерашнюю прогулку до квартиры Ватануки после того происшествия. На тот момент он уже решил, что больше не пустит всё на самотёк. Хотя Доумеки знал, в каком смущении пребывал мальчик, он также знал, что если он отпустит Ватануки не говоря ни слова, тот при следующей встрече либо снова притворится, что ничего не произошло, либо попытается как-то выкрутиться. Ничего не выйдет, придурок ты мой. Я не позволю нам больше возвращаться к статус-кво. К его удивлению, это оказалось не так уж сложно. Не имея времени, чтобы собраться с мыслями и восстановить рухнувшие стены в своей душе, Ватануки больше не мог прятаться. В тот момент не было ни договора, ни чрезвычайного положения, ни сиюминутного желания, которые могли бы оправдать поцелуй на пороге его квартиры. Неужели это значило, что он… это и подразумевал?
Доумеки плеснул холодной воды на лицо, что сразу взбодрило его. Когда он вытащил из кармана платок, чтобы вытереть руки, на пол упал белый конверт. Доумеки вперился в него взглядом со жгучим предчувствием чего-то нехорошего. Ну никак не мог кто-либо положить конверт ему в карман так, чтобы он ничего не заметил, если только этот конверт не попал туда вместе с первым в шкафчике в раздевалке. В этом случае, не должно ли в них стоять одно и то же? И на этом конверте Доумеки чёрным по белому значился правомерным адресатом. Он поднял письмо и осмотрелся, чтобы удостовериться, что никто не подсматривает, но он был один. Выкинуть конверт было некуда, да это было бы и трусливым выходом из положения. Разорвав конверт и вытащив записку, Доумеки усмирил эмоции на своём лице и повернул листок.
И тотчас отбросил его, будто обжегшись.
Невозможно! Он уставился на записку в раковине, как будто она была одним из духов, которых он не мог видеть, в то время как она пропитывалась каплями воды. Это… это всего лишь совпадение! Он включил воду, дал бумаге превратиться в месиво и спихнул её в сток. Потом, почему-то пристыженный своей реакцией, он развернулся и пошёл в класс, сгорбившись и погрузившись в размышления.
В этом мире нет совпадений, часто говорил Ватануки, цитируя свою работодательницу, только неизбежное. Но чтобы в записке стояло именно эта фраза, и чтобы он прочитал её именно в тот момент… всё указывало на то, что это было не заранее подготовленное письмо, а опровержение его собственных мыслей!
Когда он снова сел за свою парту, казалось, что на него опустилась тёмная грозовая туча. А ведь день начался так хорошо. Не считая той колючей виноградной лозы с заброшенной изгороди, которая чуть не опрокинула его, как раз когда рядом проезжала машина. Ему еле-еле удалось устоять на ногах пару секунд, чтобы избежать столкновения, но он всё равно заработал несколько царапин, которые сильно жгли всю дорогу до дома Ватануки. Но уже скоро боль исчезла, и они, наконец, стали обращаться друг к другу по имени. Если бы он только мог избежать продолжения этих дурацких посланий, этот день мог бы стать чудесным началом его новых отношений с Кимихиро.
И всё-таки текст записки не давал ему покоя
«Он никогда не будет это подразумевать»
Пытаясь переписать ещё одну строчку с доски в тетрадь, Ватануки в несчётный раз, морщась, потёр лоб. Наверное, носить старые очки было не самой умной идеей. Из-за неправильных диоптрий у него разыгралась жуткая головная боль. Каждый раз, когда он хотел перевести фокус от тетради вдаль на доску или наоборот, его пронзала боль, как будто кто-то вгонял ему нож между глаз. В конце концов, он снял очки и закрыл глаза ладонями, поняв, что сегодня нормально учиться у него не получится. Сколько ещё до обеда? Аспирин и вкусная еда наверняка помогут ему избавиться от головной боли. И хорошая компания.
Должно быть, он незаметно задремал, потому что звонок на большую перемену резко заставил его проснуться. Ватануки ещё никогда не был так рад концу урока; он надел очки и собрал свои вещи. После короткой остановки в медпункте, он помчался к обычному месту, где он и двое его друзей вместе перекусывали. Химавари уже была там, и уже один её вид сразу поднимал настроение.
- Химавари-тяяяяяяян! – радостно завопил он и невольно вздрогнул, когда собственный громкий голос кувалдой ударил в голову. – Ты сегодня выглядишь просто восхитительно!
- Спасибо, Ватануки-кун. Я была бы рада сказать то же самое, но у тебя какой-то бледный вид. Всё нормально?
- О, ах, это – слабо рассмеялся он, в то время как они развязывали платок на бенто и расстилали подстилку на траве. – У меня совсем немножко болит голова. Я вчера потерял свои очки, а мои старые решили меня доконать.
- Это ужасно, - ответила она с прелестным сочувствием, - ты уже принял какое-нибудь лекарство?
- Да, только что взял у медсестры. Надеюсь, что оно подействует к концу перерыва.
- Хорошо бы так! А где ты потерял очки? Может, мне помочь тебе поискать их после школы?
- А! Нет, не стоит, Химавари-тян, но большое спасибо за предложение! Я вообще-то имел в виду, что они разбились, - на этих словах он как раз закончил аккуратно расставлять лакированные коробки, полные еды, - где Шизука? Я думал, что он уже давно здесь с нашим питьём.
- Я слышала, что его задержал учитель после занятий. Видимо, он весь урок витал в облаках, даже читал записки… очень на него не похоже.
Ватануки посмотрел вдаль, следя за полётом птички над лужайкой. Держу пари, что это были любовные письма от его поклонниц, угрюмо подумал он, когда вдруг прямо перед его глазами возникло лицо Химавари, так что он даже подскочил от неожиданности. Химавари улыбалась во весь рот, и в её улыбке было что-то лукавое.
- Итак, с каких пор ты начал называть его по имени?
- Я… что? Я такого никогда не делал! Не знаю, о чём ты, - к своему ужасу, Ватануки почувствовал, что его щеки становятся горячими. Подумав о сегодняшнем утре, он автоматически вспомнил вчерашнее «приключение», а об этом он уж точно не хотел думать в присутствие Химавари. Он так замотал головой, что всё его тело закачалось.
- Но это же замечательно! Это же показывает, как вы близки друг другу! Вам так повезло иметь такую крепкую связь!
- Нееееет, Химавари-тян! Как ты всегда приходишь к этому выводу? – дико размахивая руками, Ватануки вернулся на свой привычный, удобный режим. – Это не то, что ты думаешь! Ш… То есть, Доумеки и я, мы с ним просто… просто…
- Просто что? – спросил бесстрастный голос. Вздрогнув, Ватануки поднял глаза на предмет их дискуссии, который стоял над ними с напитками из автомата и был определённо рассержен. Чувствуя себя немного виноватым, Ватануки встал и взял банки из его рук.
- Ну, знаешь, мы, мы просто… дурачились.
- Какие ещё «мы»? – спросил Доумеки, и теперь Ватануки был абсолютно уверен, что он зол именно на него. Не говоря ни слова, опоздавший развернулся и отправился восвояси.
- К-куда ты идёшь?
- Домой. Мне сегодня что-то нездоровится.
Наблюдая, как удаляется Доумеки, Ватануки испытал странное, будто тянущее его вниз ощущение. Звуки становились менее чёткими, цвета – менее яркими, даже в воздухе, казалось, не стало жизни. Это было от того, что его мучила совесть из-за ухода Доумеки? Нет, что-то на самом деле растворялось, исчезало…
Наш договор пропал!
Ватануки в шоке смотрел на удаляющуюся фигуру. Почему? Как? Что произошло? Каждый договор должен длиться в течение одного дня! Как он мог… разорваться? В его мысли, с самого дна его воспоминаний о вчерашнем дне, проникли слова Юко. Почти все договоры могут быть расторгнуты противоположным действием той же силы. Письменный договор можно уничтожить, пожатие руки… что-то там ещё. Что там было насчёт устных договоров? Отрекаться, отказываться, что-то в этом роде. Он проиграл в уме свой разговор с Химавари-тян, но при всём желании не мог понять, что из его слов могло бы быть воспринято, как отказ от просьбы о помощи. Как отречение от их с Доумеки отношений - может быть, но это же не имеет никакого отношения к договору. Почему он исчез? Это было нелогично!
Ватануки рухнул на подстилку и опустил взгляд на напитки в своих руках. Там был лимонад для Химавари, фруктовый напиток для него и зелёный чай для Доумеки. Вокруг банки с чаем – как странно – завернулся белый конверт, прилипший из-за конденсата. Заинтересовавшись, Ватануки отлепил конверт и прочитал на нём: Для Доумеки. Не обращая внимания на то, что письмо чужое, Ватануки сломал печать и вытащил листок бумаги, находившийся внутри. Он развернул записку и уставился на неё в недоумении. На ней ничего не стояло, но ему почему-то стало жутко. Зачем кому-то посылать Доумеки пустое письмо?
Ватануки ел свой ланч в угрюмом молчании, а Химавари без энтузиазма что-то говорила, печально поглядывая на него. Как быстро изменилось его настроение, хотя Доумеки сказал всего несколько слов! Когда перемена, наконец, закончилась, они почти ничего не съели. Без Доумеки это было уже не то.
Когда Ватануки снова вернулся в реальность, уроки уже закончились, и он проходил сквозь школьные ворота вместе с толпой других учеников. Вторая половина дня была как в тумане; он не помнил ни одного слова из того, что рассказывали учителя. Он просто хотел, чтобы она поскорее закончилась, и вместе с тем боялся этого. С тяжёлым сердцем он направился к дому Юко, уходя прочь от толпы и оставаясь в тишине.
Он прошёл прямо мимо Юко, и только потом оторвал взгляд от своих ботинок и обернулся. В недоумении, он поспешил назад к ней. Юко стояла, прислонившись спиной к стене, прячась от солнца под парасолью.
- Юко-сан, что Вы здесь делаете? Вы сегодня куда-то идёте?
- Нет, - ответила она, скривив губы в ухмылке, - но со мной сегодня случилась удивительная вещь. Один бродяга появился на улице перед магазином и попросил меня об услуге. Похоже, что даже когда вы ссоритесь, твой сторожевой пёс не хочет, чтоб ты шёл домой один.
- Доумеки… попросил Вас прийти? – изумился Ватануки. Чувство вины снова окатило его с ног до головы. Уставившись себе под ноги, он поплёлся следом за Юко, чувствуя, как вопросы жгут его сердце. С чего начать? Что сказать? Что уже известно Юко?
- Скажите… Юко-сан?
- Да, Ватануки Кимихиро?
- Вы не могли бы рассказать мне побольше о… договорах?
- Что бы ты хотел узнать?
- Предположим, договор пропал, хотя ты не сделал ничего, что могло бы его расторгнуть. Как такое может быть?
Юко повернула голову и грустно посмотрела на сгорбившегося мальчика.
- Самая вероятная причина - это то, что это был другой вид договора, чем ты думал. Как он был заключён?
- Сегодня утром… я, как положено, попросил Доумеки о помощи, и он согласился. Разве это не устный договор?
- Это было всё, что ты сделал?
Ватануки покраснел, но сегодня они не целовались, так что проблема была не в этом. Он сморщил лоб, пытаясь вспомнить что-нибудь ещё, потом он резко поднял голову и встретил глаза Юко, понимая всё.
- Мы стали называть друг друга по имени!
- А, теперь всё становится ясно. Ваш устный договор о помощи был заглушён более сильным договором: договором дружбы. Вы с Доумеки заключили его сегодня утром, однако сейчас… он исчез.
Она сузила глаза и остановилась, смотря на своего работника из-под тяжёлых ресниц. Она ждала вопроса.
- Как… - он сглотнул и попробовал ещё раз, - как договор дружбы может быть разрушен?
- Ощущением предательства.
Ватануки уставился на Юко с раненым и шокированным выражением лица человека, которому дали пощёчину. Возобновив свой путь, Юко продолжила почти весёлым и деловым тоном.
- Я говорю «ощущением», потому что дружба может быть разрушена, даже если никакого предательства не было, но один из участников так думает. Это на самом деле довольно трагично, потому что это значит, что третье лицо может разрушить чей-то договор дружбы, не касающийся его; для этого ему нужно лишь посеять зерно сомнения. Но с другой стороны, договор, разрушенный таким образом, может быть возобновлён нахождением истины и восстановлением доверия. Мало что может исправить настоящее предательство.
- В-в-в… - со стыдом Ватануки осознал, что у него режет глаза и горло стянуло так, что он едва может говорить, - в нашем случае кто-то вмешался?
Юко милостиво притворилась, что не заметила его страданий.
- Возможно. Дай-ка мне карточку из твоего кармана.
Ватануки удивлённо вытащил её; он уже совсем забыл о существовании этой загадочной пустой записки. Отдав письмо Ведьме Измерений, он следил за ней молящими глазами, пока она внимательно рассматривала листок. Её лицо потемнело, и она произнесла вердикт.
- Это зерно.
- Что это ещё значит – «зерно»? Может быть, раньше, до того, как оно проросло и было переработано в бумагу…
- Оно было посажено на Доумеки одним растением, вероятнее всего, сегодня утром, до того, как вы заключили договор, и он был наиболее уязвим. Оно, должно быть, обладало большой мощью, чтобы пробиться через защитные барьеры, данные Доумеки природой. А когда зерна оказались на Доумеки, они нашли плодородную почву, подпитывая его неуверенность и усиливая его сомнения. Текст, которого сейчас не хватает на листке, - Юко помахала пустым бланком, - однозначно служил их средством общения. Для нас он пуст, но видимо на Доумеки те слова оказали сильное воздействие, если договор, к которому вы так долго шли, был так легко расторгнут.
Ватануки переваривал это какое-то время, пытаясь решить, хорошие это новости или плохие.
- В общем, это означает, что всё ещё можно исправить… не так ли?
- Всё не так просто. Название «зёрна сомнений» не значит, что проблемы начались из-за них. У них получилось пустить корни только потому, что у них уже была пища. Если ты хочешь избавиться от этих паразитов, ты должен сделать их «хозяина» непригодным для потребления. Другими словами, ты должен распознать и прогнать тревоги, давно поселившиеся в сердце Доумеки.
Ватануки почувствовал, как его сердце проваливается куда-то в желудок. Умерла последняя надежда. Прогнать скрытые тревоги Доумеки? Как? Это парень непробиваем, как кирпич. Как он может разгадать тайны, спрятанные за этими золотыми глазами? Что он вообще знает о Доумеки? Что он живёт в храме вместе со своими родителями, и что его дед был могущественным жрецом. Он успевает по всем предметам, великолепный стрелок из лука, и ему симпатизируют все его сверстники. У него большие познания в народных сказаниях и истории, он широких взглядов о мире за гранью собственного восприятия, уравновешен, надёжен… совершенен. Ватануки слишком хорошо осознавал все достоинства Доумеки, всё-таки не так давно они ещё доводили его до белого каления. Однако, даже позволив себе признать, что всё это на самом деле хорошие качества, ему до сих пор не приходило в голову, что Доумеки тоже лишь человек, как и он сам. Что он не твёрдый, как скала, что бы ни говорила его каменная мимика, и обладает живым, ранимым сердцем из плоти и крови. Таким ранимым, что он хорошо скрывал это, не позволяя эмоциям отражаться на его лице.
Я… Я отвратительный монстр, вдруг осознал Ватануки.
Как камни, подающие ему на голову, в его память врывались события последних дней и тяжело опускались на его совесть. Он сделал удивительное открытие, что Доумеки в глубине души испытывает к нему такие чувства, какие мужчина не должен испытывать к другому мужчине, и, что самое удивительное, он к тому же обнаружил, что ему самому не чужды эти мысли. Однако… он бы никогда не стал обращаться с Химавари-тян так, как он сейчас обращался со своим новым «бойфрендом». Их отношения продвинулись не из-за искренних чувств. Они продвинулись потому, что Ватануки был полон высокомерия, нашёл чужую слабость и купался в пьянящем ощущении триумфа.
Что я наделал? Разве удивительно, что он полон сомнений? Он практически преподнёс мне своё сердце на серебряном блюде, а я лишь повертел им, для своего дешёвого послеобеденного развлечения!
Юко с покорной грустью смотрела на то, как меняются эмоции на лице молодого человека. Она могла себе представить, что творится внутри её дорогого работника. Она знала, что для него это было горьким уроком, но также и необходимым. Юко подождала, пока Ватануки не поварился достаточно долго в собственном соку, затем прервала его мысли важным замечанием.
- Надеюсь, что с Доумеки всё в порядке. Эмоциональная рана, казалось бы, уже довольно страшна сама по себе, но растение, которое вырастет из этих зёрен, подвергнет опасности и его здоровье. Ведь ваш договор исчез, и силы Доумеки уменьшились.
Тревога мгновенно охватила Ватануки, и его первой мыслью было метнуться к храму Доумеки. Только сейчас он заметил, что Юко всё это время вела его улицами, находящимися неподалёку оттуда. Конечно. Наверняка она знала, что с Доумеки было что-то не в порядке, в тот же миг, когда она увидела его у ворот своего магазина. Слабое тепло пробилось сквозь панику Ватануки, когда он понял, что в лице Юко он всегда будет иметь союзника (даже если это будет не совсем бесплатно). Приближаясь к цели, он задумался о задаче, стоящей перед ним, и вновь ему в голову пришла проблематика договоров.
- Юко-сан, существуют ли более сильные, более длительные договоры? Эти зёрна наверняка не тронули бы его сегодня утром, если бы он был защищён. Или, может быть, существуют договоры, которые нельзя разрушить?
Ведьма смотрела вдаль с ничего не выражающим лицом.
- Всё, что может быть создано, может быть разрушено. Ни в этом мире, ни в других, не существует ничего, что не может быть уничтожено. Договор – это лишь согласие между двумя или более участниками. Искренность и совместные усилия – вот то, что придаёт договорам силу.
Она вздохнула и опять повернулась к Ватануки.
- Что касается договоров, которые действуют не один день, а пока их не расторгнут – таких существует большое количество. Собственно, ваш договор дружбы сегодня утром был одним из них. Каждый шаг вперёд в отношениях между двумя людьми является договором, поэтому люди часто отмечают его каким-либо материальным символом своей связи. Обмен предметами довольно популярен среди друзей и влюблённых. В некоторых культурах самая крепкая дружба отмечается смешиванием крови. Брак является многоаспектным договором, из чего только ни состоящим, начиная от устных клятв, росписей, обмена предметами и именами, и заканчивая смешением душ и тел. Вот почему его нарушение приносит столько горя.
Тишина заполнила пустоту, оставленную словами Юко; наконец показался буддистский храм, служивший домом семье Доумеки. Ватануки с мрачным предчувствием смотрел на его ворота, которые с каждый шагом становились всё ближе. Он с горестью думал о том, насколько он неподготовлен. До сих пор Доумеки всегда спасал его, а не наоборот. И проблемы никогда не были виной Доумеки. Но как бы ему сейчас ни хотелось свернуться в комочек и утонуть в своих терзаниях, он понимал, что это ничего не решит. На кону стояло больше, чем обиженные чувства, и у него не было времени прятаться от того, что он должен был сделать, под предлогом, что ему «нужно собраться с силами».
В этот раз Доумеки был уязвим, а Ватануки был тем, кто должен был защитить его.
- Что ты собираешься делать? – спросила Юко.
Наконец Ватануки почувствовал, как его намерение крепчает, превращаясь в твёрдую решительность.
- Всё, что в моих силах. Пока мы опять не будем вместе.
Ведьма Измерений улыбнулась, когда Ватануки уверенно прошёл сквозь ворота и скрылся с её глаз. Это знак того, как изменился этот мальчик, размышляла она. Он наконец-то смог сказать такое про человека, которого он так долго пытался оттолкнуть.
Сотни белых полосок бумаги развивались в порывах ветра среди веточек дерева, к которым они были привязаны. Нижние ветви сосны выглядели так, как будто их накрыло тяжелым снегом. Стоило Ватануки понять, что Доумеки не было внутри храма, ему не пришлось долго искать, уже потому, что это белое великолепие так бросалось в глаза. Подойдя ближе, он увидел того, кого искал, сидящим у ствола дерева и окружённого метелью ещё не привязанных белых бумажек. В глубине души он уже знал, что это не были простые записки с предсказаниями.
- Разве это подходящий храм для такого?
Доумеки поднял голову, выдавая тёмные круги под пустыми глазами. Лозы опутывали его ноги и руки, притягивая его к земле. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, и Ватануки начал опасаться, что Доумеки решил проигнорировать его, пока тот, наконец, не ответил:
- Мой дедушка вообще-то был синтоистским священником.
Он перевёл взгляд на стопку бумаги на своих коленях.
- Я надеялся, что если я привяжу их, как следует, они перестанут возвращаться, но...
Он пожал плечами, и несколько белых листочков слетело вниз с дерева на его сгорбленную фигуру. Присмотревшись внимательней, Ватануки понял, что полоски бумаги не развеваются по ветру, как он подумал вначале, а осторожно пытаются отвязаться от веток. От этого вида у него по спине побежали мурашки.
Он сел рядом с Доумеки, взял одну из бумажек и разгладил её. Как бы ему хотелось узнать, что на ней написано! Задача, стоящая перед ним, казалась колоссальной. Решительность, с которой он пришёл сюда, таяла на глазах, потому что он понятия не имел, с чего начать. Логика говорила, что он должен начать с начала, но когда оно было? Сегодняшнее утро? Момент, когда он понял, что Доумеки к нему небезразличен? Начало их сотрудничества во имя его, Ватануки, безопасности? Когда они впервые встретились?
Может быть, пришло ему в голову, следует начать с конца.
- Юко сказала мне, что сегодня наш договор разрушился, потому что ты почувствовал себя преданным, - мягко заговорил он. Доумеки посмотрел на него потухшим взглядом, и он продолжил:
- Сегодня утром мы согласились на большее, чем временное партнёрство; мы согласились быть друзьями. Это должно было стать переломным моментом в том, как мы обходимся друг с другом, но, несмотря на это, за обедом я стал нести чушь и отрекаться от этого, отрекаться от тебя, как я всегда это делаю. Может быть, от старых привычек тяжело избавиться, но это не оправдывает то, что я сказал. Я знаю, как много это значит для тебя, и, тем не менее, моё решение были лишь поверхностным. Ты... ты имеешь полное право злиться на меня.
Последовала долгая пауза, наполненная лишь неестественным шорохом бумажных полосок. Лозы заползли чуть выше.
- Я не злюсь, - наконец сказал Доумеки.
- А надо бы! - закричал Ватануки, и ледяной трепет содрогнул его сердце. Его бывший соперник, а теперь защитник, не должен был так себя вести! Его твёрдый взгляд не должен был быть таким пустым, его сильные руки не должны были так безвольно лежать у него по бокам. Доумеки был сильнее, чем кто бы то ни было; он не должен был сидеть здесь и выглядеть таким повергнутым!
- Я был ничтожеством! Я был настоящим ублюдком, который держал тебя на цепи, не принимал тебя всерьёз и использовал твои чувства, чтобы повысить свою самооценку! Видишь, я сказал это!
Две вещи одновременно пришли в голову Ватануки: что он, возможно, только что подтвердил половину того, что говорили эти жуткие полоски бумаги, и что это была ещё одна причина, почему Доумеки сдался и не пытался бороться. Доумеки был очень сильным, очень дисциплинированным человеком. Он умел держать под контролем свою гордость и мог позаботиться о себе. В том числе из-за этого Ватануки так возненавидел его вначале: у него тоже была гордость, но он не был способен постоять за неё.
Это был первый раз, когда Доумеки был побеждён духами, против которых он должен был быть таким могущественным.
И теперь Ватануки понял, что вступил в сражение, которое не мог выиграть. Сказать правду означало подтвердить, что эти мерзкие зёрна были правы, и Доумеки погрузился бы в отчаяние и был бы ими съеден. Но опровергнуть записки означало бы доказать, что сомнения Доумеки были необоснованными; что он был слабым, и тогда его сломанная гордость тоже держала бы его в отчаянии, пока он не был бы поглощён.
Ватануки стиснул зубы. Как он мог спасти его? Раз в жизни он был тем, от кого ожидалась помощь, и от него и тут не было никакого толку!
- Ты не слабый, знаешь. У каждого есть какие-то сомнения. Чёрт, да я сам ходячий пучок комплексов! Как ты думаешь, почему я так долго пытался оттолкнуть тебя? По сравнению с тобой, я - самая бесполезная трата места в Японии! У тебя есть все достоинства, которых нет у меня, и я ненавидел тебя за это. То, что этот монстр смог так тебе повредить, лишь показывает, что ты тоже человек!
Ватануки возвышался над ним, тяжело дыша и сжав руки в кулаки, но Доумеки только смотрел на него с тем же усталым выражением лица; лозы карабкались вверх по его рукам и уже доставали его торс. Отчаяние сжало горло Ватануки, как боль от слишком долгих рыданий, он упал на колени и начал расшвыривать по сторонам белую бумагу. Наткнувшись на одну из ползущих лиан, он схватил её ствол и вырвал с корнем. Однако, когда он потянулся к следующей, та выпустила шипы, словно роза, не прикасаясь к своей жертве, но не позволяя спасателю продолжать.
Ватануки колебался лишь одно мгновение. Может быть, он никогда больше не сможет готовить, если сейчас не остановится, но если он остановится, у него больше не будет никого, для кого ему хочется готовить.
Это было действительно также больно, как он и ожидал. Скоро слёзы затуманили ему видимость, а его руки покраснели и опухли, но постепенно он оттаскивал растение-паразита от равнодушного тела Доумеки. Частично, чтобы отвлечься от боли, частично для того, чтобы хоть немножко оживить своего друга, он начал болтать сбивающимся голосом.
- Разве так плохо быть обыкновенным человеком? Если бы ты им не был, ты был бы одним из этих чудищ, которые мучили меня всю мою жизнь. Эти последние несколько дней показали мне, какой ты на самом деле человечный и ранимый. И, может быть, я пользовался этим вначале, но я, правда, был счастлив. Думать, что кто-то вроде тебя нашёл что-то привлекательное в таком ничтожестве, как я... это, правда, сделало меня счастливым...
Он замолчал, чтобы попробовать вытереть с глаз слёзы тыльной стороной руки, но в итоге он только размазал по лицу кровь, и в раны попала соль. Он фыркнул от боли и проклял свою глупость.
- Прости меня, что мне понадобилось столько времени, чтобы поладить с тобой. Прости меня, что я воспользовался твоими чувствами. Прости меня, что я такой плохой друг! Прости меня... что я дал тебе столько причин для сомнений. Прости меня... что в первый раз, когда тебе нужна моя помощь... я ничего не могу сделать...
В то время как горе окончательно овладело им, и его голос его покинул, Ватануки сквозь слёзы искал взглядом ещё не вырванные, сопротивляющиеся лозы. Большинство лежало вокруг него на траве, начиная увядать, другие, как нити паутины, липли к его израненным рукам и... ни одной не было на Доумеки. Не веря своим глазам, Ватануки молча наблюдал, как маленькие полоски бумаги кружились на несуществующем ветру, как листья, пытаясь приземлиться ему на колени. Его руки слишком болели, чтобы развернуть те, что были скомканы, но одна из них услужливо легла открытой поверх остальных, чтобы он смог её прочитать.
"Ты спас его тело, но не успел спасти его разум"
Ватануки начал смеяться и не мог остановиться.
Может, истерический смех с перемазанного кровью лица заставил Доумеки почувствовать неправильность происходящего. Может, молящие доводы Ватануки нашли отклик в его логическом мышлении. Может, ощущение того, что растение его покинуло, вернуло ему силы или укололо его гордость. А может, это был вид Ватануки, уходящего шаткой походкой и увлекающего за собой своими окровавленными руками эти проклятые маленькие письма, словно новорождённых утят.
Что бы это ни было, Доумеки пришёл в себя, вместе с твёрдым решением, которое он давно хранил в глубинах своей души: Какими бы ни были его чувства ко мне, я должен уберечь его от опасности.
Он попробовал встать на ноги и обнаружил, что они верны ему, как всегда; он поднялся с земли и догнал своего возлюбленного, злорадно наступая на извивающиеся бумажные полоски.
- Что это ты делаешь? - прорычал он.
Ватануки обернулся и посмотрел на него с удивлением, а потом улыбнулся ослепительной улыбкой, которая заставила всё внутри Доумеки перевернуться, несмотря на то, что эта улыбка сияла на лице, опухшем от слёз и перемазанного кровью.
- Я спасаю тебя.
Доумеки на секунду замолчал, чтобы дать своему желудку вернуться на место, и неодобрительно поджал губы. Ватануки заметил это, и улыбка сошла с его лица.
- Расслабься, я не умру. Я привык жить с сомнениями.
В его глазах проскользнула тень, и он отвернулся. У его ног беспорядочно ворошились обрывки бумаги. Доумеки шокировано уставился на него (по крайней мере, насколько шокировано он мог выглядеть), прежде чем побежать вперёд и преградить ему дорогу.
- Как ты можешь быть в этом уверен? Ты слаб против духов, а у этого было достаточно силы, чтобы пробиться через мой барьер!
Мальчик посмотрел на него, обдумывая этот вопрос, и его глаза уже начали принимать то же тусклое выражение, какое — как было понятно Доумеки — всего пару минут назад было у него самого.
- Что ж, - ответил Ватануки, - по крайней мере, ты будешь жить.
Волна ярости скривила брови Доумеки, когда он схватил Ватануки за рубашку.
- Я думал, что у нас уже был этот разговор, - прошипел он сквозь зубы, - что ты прекратишь жертвовать собой ради других!
- Это исключение, - спокойно ответил тот. Его руки бессильно свисали по бокам, неспособные защитить его от грубого обхождения, даже если бы он этого захотел.
- ПОЧЕМУ? - закричал Доумеки ему в лицо, проявляя больше гнева, чем за всю свою предыдущую жизнь, - что в этот раз по-другому?
- В этот раз я делаю это для того, кого я люблю больше всех.
Доумеки почувствовал, как ярость покидает его, будто он внезапно пробудился от страшного сна.
Ватануки чувствовал присутствие зёрен сомнений, как они кружили вокруг его ног, требуя внимания, но игнорировал их. Ему не нужно было их читать, чтобы знать, что на них написано. Его руки, казалось, жалили тысячи насекомых, впрыскивающих чистый огонь, но он старался изо всех сил игнорировать и их тоже. Единственное, что сейчас имело значение — это что он наконец-то, наконец-то, был уверен в своих чувствах, и даже если было слишком поздно спасти их отношения, по крайней мере, он признался в них, пока ещё мог.
Лицо Доумеки стало совсем пустым, когда он услышал это признание. Конечно, Ватануки его ни в чём не винил. В конце концов, он сам подтвердил, что каждое сомнение, мучащее Доумеки, было правдой, а теперь он вдруг утверждает, что любит его. Как Доумеки мог поверить ему? А даже если б поверил, как он мог по-прежнему любить его, Ватануки, после того, как с ними обращались?
Молчание неприятно затянулось. Наконец Доумеки отпустил рубашку, которую он сжимал в кулаках, и наклонился вперёд. Он опустил голову на грудь Ватануки и положил руки на его плечи.
- Эй.
Ватануки продолжал молчать, отказываясь позволить своим надеждам исказить то, что происходило на самом деле. Это всё было слишком важно.
- Почему бы нам не заключить новый договор, - эта фраза была сформулирована, как вопрос, хоть и произнесена утвердительно, что показалось Ватануки очень милой уступкой.
- Хорошо. Какой же?
Доумеки поднял голову и посмотрел ему в глаза, убирая одну руку с его плеча, чтобы аккуратно потереть пятна на его висках. Кровь уже засохла, но Ватанукт оценил сам жест. Рука передвинулась и крепко сжала его подбородок, хотя золотым глазам уже и так с легкостью удалось заставить его замереть, как вкопанного.
- Я, Доумеки Шизука, клянусь, что отныне я буду доверять тебе так же, как я люблю тебя.
О.
Ватануки был благодарен за хватку на своём подбородке, когда лёгкое пожатие напомнило ему, что дыхание необходимо для жизни. Он также был благодарен за руку на своём плече, потому что она помогла ему устоять на ногах, избавляя его от необходимости искать опору, что полностью испортило бы момент.
Он понял, что говорит, ещё прежде чем успел обдумать свой ответ.
- А.. а я, Ватануки Кимихиро, клянусь любить тебя так же, как я доверяю тебе.
Смягчение взгляда Доумеки и улыбка, тронувшая его губы, были настолько завораживающим зрелищем, что Ватануки даже не заметил, как перестали гореть его руки, и отсутствие шороха бумаги.
Они не знали, кто из них инициировал поцелуй, но он затянулся так долго, что Юко подошла к ним и вежливо прокашлялась, радостно напоминая, что кое-кого нужно как можно быстрее перебинтовать.
Ватануки смотрел на свои руки, которые были тщательно отмыты, обработаны и заботливо перевязаны Доумеки. Последнее, по его мнению, довольно далеко отошло от того, что подразумевалось под «лечением», и уже приближалось к категории чувственного. После этого он был всё ещё слегка опьянён, и то, как взгляд Доумеки сейчас прожигал дырку в его виске, не улучшало ситуацию. Они сидели на кипе подушек в одной из комнат храма, Юко таким же образом устроилась напротив них и ухмылялась самой хитрой ухмылкой.
- Эм... ну... Юко-сан! Как я понимаю, Вы запишите мне в долг тот совет, который Вы мне сегодня дали, да?
- О, не переживай. Я уже получаю свою плату прямо сейчас, - прищурилась она.
Доумеки придвинулся ближе и приковал его к месту своим обжигающим взглядом.
- Д.. То есть, Шизука, боюсь, что я в ближайшее время не смогу готовить тебе бенто. Тебе придётся подождать, пока я смогу как следует извиниться, что расторгнул сегодня наш первый договор, - Ватануки нервно рассмеялся.
- Ничего страшного, Кимихиро, - прошептал тот. У Ватануки по всему телу побежали мурашки, и он испуганно перевёл взгляд на их «публику». Доумеки придвинулся ещё ближе, уже действительно приковывая его к месту; его более крепко сложенное тело возвышалось над Ватануки, не прикасаясь к нему. Ватануки подумал, что половина его крови сейчас точно находится на его лице. Другая половина находится... где-то ещё.
- Всегда найдутся способы, как ты можешь отплатить мне, для которых не требуются твои руки.
- ШИЗУКА!!!
Перевод: Я
Бета-сан: chibi_chio
Фэндом: Холик
Пэйринг: ДоуВата
Рейтинг: Наверное, Р-13. А так сёнен-ай, драма, мистика и тэдэ
Дисклеймер: Да если б это всё было моим... *улетела в фантазии*
Примечание: Замираю в глубоком пардоне, что так долго не выкладывала. Зато эта глава сама длинная, так что наслаждайтесь))
читать дальшеЧасть пятая (и заключительная): Правила договоров
Когда Ватануки впервые встретил Доумеки, он сразу же невзлюбил его. Для этого не было особой причины, по крайней мере, Ватануки не помнил таковой; лишь мгновенная внутренняя реакция. Уже через несколько секунд он начал выделять отдельные черты Доумеки, которые ему не нравились: его спокойное изящество, его красивое лицо, его ум, его атлетизм, его благородные манеры. Все качества, которые должны были быть достоинствами, которые и были бы достоинствами, если бы речь шла о ком-нибудь другом, стали в случае Доумеки предлогом для бессмысленной антипатии, которую испытывал к нему Ватануки. Сближение с ним лишь усугубило ситуацию, заставило Ватануки ещё отчаянней и ещё безуспешней искать причину, лежащую в основе его враждебности к такому хорошему человеку. Он не мог найти объяснения. Как ни крути, этот человек должен был быть его другом. Этот человек был таким совершенным, что у Ватануки ныло в груди.
Когда Доумеки впервые встретил Ватануки, его сразу же потянуло к нему. Для этого не было особой причины, по крайней мере, Доумеки не помнил таковой; лишь мгновенная внутренняя реакция. Уже через несколько секунд он начал выделять отдельные черты Ватануки, которые должны были оттолкнуть его: его явная враждебность, его невероятное нахальство, его нескладное тело, его нездоровый вид. Все качества, которые должны были бы стать недостатками, которые и стали бы недостатками, если бы речь шла о ком-нибудь другом, в случае Ватануки вызывали умиление из-за необъяснимого влечения, которое испытывал к нему Доумеки. Сближение с ним лишь усугубило ситуацию, заставило Доумеки всё легче замечать доброту и мягкость, которую Ватануки хранил для других людей, пряча от него. Надежды не было. Как ни крути, он должен был сдаться. Этот человек так ненавидел его, что у Доумеки ныло в груди.
Ватануки притягивал к себе свою проблему, но вместе с ней же и её решение.
Доумеки претил единственному человеку, который нуждался в его помощи также, как Доумеки нуждался в нём.
Это было у них в крови, даже если они никогда раньше этого не подозревали. Но сойдясь вместе, чтобы увеличить свои силы, они также начали уравновешивать друг друга. Чувства, которые не были их собственными, пошли на убыль, и тогда истинные эмоции, пустившие корни на глубине, стали наконец пробиваться наружу.
Ватануки почувствовал, как сильно потеют его руки, когда на следующее утро повернул ручку своей двери. Там, снаружи, его ждёт человек, который каким-то образом перевернул его мир вверх дном. Он провёл весь вечер, думая о нём, всю ночь, видя сны о нём, и всё утро, готовя для него.
Но, к его большому удивлению, Доумеки за дверью не оказалось.
Ватануки тупо уставился на пустое место, где должен был стоять его друг. Потом он повертел головой туда-сюда, всё ещё ожидая увидеть в другом конце коридора чёрную школьную форму человека, который только вчера вечером пообещал ему, что обязательно придёт. Насколько он знал, Доумеки всегда лез из кожи вон, чтобы сдержать данное слово. Так почему же Ватануки не смотрел сейчас в пронзительные золотые глаза?
Тихий шёпот из плохого сна проник в мысли Ватануки. "Я всегда буду защищать тебя. Это – обещание".
Уже начиная беспокоиться, Ватануки закрыл дверь на ключ и сбежал вниз по лестнице. Может быть, Доумеки ждёт его внизу. Нет? Или на улице? Ватануки вышел из подъезда, посмотрел направо и налево и очень удивился внезапному облегчению, которое он испытал, увидев, как Доумеки появляется из-за угла. На секунду показалось, что Доумеки прихрамывает, но когда он заметил Ватануки, его лицо посветлело, и он быстро пошёл к нему абсолютно нормальным шагом.
- Никогда бы не подумал, что застану тот день, когда Мистер Совершенство будет непунктуален.
Доумеки внимательно посмотрел в лицо Ватануки, будто пытаясь распознать, сердится ли он или нет. Он быстро понял, что Ватануки лишь дразнит его, и позволил себе лёгкую улыбку.
- Я просто хотел, чтоб ты прочувствовал, каково мне обычно приходится.
Ватануки открыл было рот, чтобы выдать в ответ достойную остроту, но его собеседник продолжил говорить.
- Какой вид договора заключим сегодня?
Ватануки захлопнул рот, отвёл взгляд в сторону и судорожно сглотнул. Ну же, давай, ты вынашивал этот план всю ночь. Нельзя отступать в последний момент! Будь сильным! Теребя ткань на коробке с бенто, он поднял глаза на своего друга. Доумеки наблюдал за ним краем глаза и выглядел со стороны так, будто ответ его абсолютно не интересует. Если не обращать внимания на тот факт, что он перестал дышать.
Просто сделай это, быстро и решительно, как будто отрываешь лейкопластырь. Смотря куда-то вдаль, чтобы не видеть глаз Доумеки и не потерять самообладание, Ватануки протянул ему бенто.
- Пожалуйста, помоги мне.
Ему показалось, что он услышал, как разбивается сердце Доумеки.
- Ш… Шизука.
Он точно услышал, как Доумеки снова вспомнил, что нужно дышать.
Поскольку Ватануки смотрел в другую сторону, он слегка вздрогнул от неожиданности, когда тёплая, немного вспотевшая ладонь на секунду сжалась вокруг его руки, прежде чем скользнуть вниз к бенто. Покрываясь слоями красной краски, Ватануки не без лукавства подумал, что в его власти было заставить руки Доумеки вспотеть.
- Тогда пошли, Кимихиро?
Ватануки улыбнулся ему; он был рад, что его имя так славно звучало из уст Доумеки.
- Конечно!
Дзинь!
Ватануки сидел на полу в нескольких метрах от Доумеки, который был одет в свою форму лучника. До того, как начинались уроки, оставалось ещё довольно много времени – они пришли сегодня в школу очень рано, потому что скоро должно было состояться соревнование по стрельбе, и Доумеки, преданный этому виду спорта, не упускал ни одной возможности потренироваться.
Дзинь!
Несколько последних стрел попали совсем рядом с самым центром. Ватануки однажды попробовал заняться стрельбой из лука, но не смог заставить стрелу пролететь и трёх метров, так что сейчас он был соответственно восхищён. Это, оказывается, намного приятнее - просто признать, что в душе он восхищается Доумеки, чем подавлять эти чувства и оговаривать его, думалось Ватануки.
- Эй… Шизука.
Брямс!
К удивлению обоих, стрела, которую Доумеки спустил в тот момент, сошла с ума и ударилась об стенку в нескольких метрах от мишени. Доумеки так укоризненно посмотрел на заблудившуюся стрелу, как будто она совершила предательство.
- О, извини. Похоже, я нарушил твою концентрацию, - виновато сказал Ватануки.
Доумеки помотал головой и выбрал другую стрелу.
- Что ты хотел сказать?
- А, это… Чёрт, что же я хотел сказать? – Ватануки смущённо почесал голову, а потом резко поднял взгляд. – Ах да. Шизука…
Доумеки, который в тот момент натягивал тетиву, уронил стрелу на пол. Она стукнулась об паркет в двух шагах от Ватануки. Мальчик уставился на неё с недоумением, прежде чем перевести взгляд на лицо лучника. Тот стоял с закрытыми глазами (от досады? От смущения?) и как раз тяжело вздыхал. Ватануки в замешательстве склонил голову набок, но потом края его рта медленно растянулись в ухмылке. Подобрав под себя ноги, он поднял с пола стрелу и отдал её неловкому стрелку. Ватануки удостоверился в том, что его пальцы легко касаются рук Доумеки, когда он спросил дразнящим шёпотом:
- В чём дело, Ши-зу-ка?
Большие руки схватили его, прямо вместе со стрелой, и рывком притянули ближе. Глаза Ватануки расширились от неожиданности, встретившись с обжигающим золотом, и он почувствовал себя намного менее самоуверенным. Неужели его поддразнивание зашло слишком далеко? Затем золотой взгляд перешёл на его губы, и он понял, ох, поддразнивание действительно зашло слишком далеко. Доумеки очень походил на голодного волка, готового разорвать его на куски. Очень сильного… мощного… волка…
Прежде чем Ватануки смог решить, испуган он или возбуждён, над территорией школы прозвенел звонок, возвращая их к реальности. Доумеки надо было поторопиться, чтобы успеть переодеться и вовремя прийти на урок. Он очень неохотно отодвинулся, забрал стрелу и собрал остальные вещи. Ватануки остался стоять на месте, будто застыв в состоянии некоего транса, в то время как Доумеки исчез в раздевалке. Вздрогнув, Ватануки собрал свои вещи и направился в класс.
Доумеки был зол на себя за то, что так потерял самоконтроль. Он резко распахнул дверцу своего шкафчика и сорвал с вешалки форму, чуть не проглядев при этом записку, вылетевшую наружу. Она пропарила вниз и приземлилась на его ноге – чистый, белый конверт. Заинтересовавшись, Доумеки поднял его и посмотрел на другой стороне. Там печатными буквами стояло: Для Доумеки. Он открыл конверт, вытащил простой белый листок бумаги, и тут же его мрачное выражение лица стало ещё мрачнее.
«Он лишь играет с тобой»
Оглядев раздевалку, он не увидел ни одного человека, ни даже признаков того, что кто-то уже был там этим утром. Доумеки был абсолютно уверен, что письма ещё не было в шкафчике, когда он вешал туда форму. Неужели кто-то следил за ними во время тренировки? Но записка была напечатана; она должна была быть подготовлена заранее. Кто же мог знать о них?
Единственной кандидатурой, которая приходила ему на ум, была Юко, просто потому, что она, похоже, всегда знала, что происходит с её работником. Но он не мог себе представить, чтобы Юко оставила ему такую записку, которая явно должна была ранить его. Тогда… Кто? И зачем?
Второй звонок застал Доумеки, как и положено, в классной комнате. Он и его одноклассники встали и поклонились вошедшему учителю. Начался первый урок, но на этот раз примерный ученик не мог сосредоточиться на предмете. Его тетрадь лежала перед ним девственно чистая, и он рассеяно крутил в пальцах карандаш, смотря невидящим взглядом на доску. Где-то за стеной сидел виновник его невнимательности и наверняка тоже не слушал учителя. Думал ли он тоже о нём? И о каких-то других вещах?
Всего за пять коротких дней их отношения кардинально изменились. Доумеки был в таком отчаянии, когда его глаз начал показывать ему тёмный туман, застилающий его поле зрения, поле зрения Ватануки, но, как бы Доумеки ни бегал и ни искал своего друга, он нигде не мог его найти. В конце концов, он наконец нашёл Ватануки и в ярости отправил монстра в небытие; его сердце чуть не разбилось, когда мальчик, испуганный до смерти и раненый, упал в его объятия и прижимался к нему, пока изнеможение не одержало верх. Может, Доумеки и не умел хорошо показывать свои чувства, но почему же Ватануки не понимал, что он ему не враг? Что он не стремится как-то усложнить ему жизнь? Что Ватануки… ему не безразличен?
Поцеловав его под водой в полубессознательном состоянии, Ватануки застиг его врасплох. Пока Доумеки приносил воздух тонущему товарищу, он запрещал себе думать об этом, как о чём-то большем, чем операция по спасению, хотя и знал, что если они выберутся оттуда живыми, ощущение мягких губ на его губах ещё долго будет будоражить его сны. Но тот поцелуй, который он получил в итоге, никак нельзя было принять за что-то иное – потребовалось много времени, прежде чем он смог уснуть той ночью.
Однако поцелуй, который последовал два дня спустя, поразил его до глубины души. В тот момент будущее, как его представлял себе Доумеки, разукрасилось бесконечными возможностями. Казалось, в первый раз в жизни он мог позволить себе питать надежду. Может быть, ему не придётся провести остаток жизни, будучи игнорированным, осыпанным оскорблениями и раненым тем человеком, вокруг которого – так уж вышло! – вращался его мир. Он чувствовал, как силы, над которыми он был не властен, как фонтан вырываются из его души и покровительственно укутывают мальчика, за которым он уже был бы готов последовать на край света, нравится это тому, или нет. Неужели это всё было лишь сном? Это казалось слишком прекрасным, чтобы быть правдой, этого просто не могло происходить на самом деле; и всё же он чувствовал, как чужие пальцы играют с его волосами, и тонкое тело, которое он крепко обнимал, было тёплым и настоящим. Впервые за всё время Доумеки подумал, что всё действительно может измениться.
А потом поцелуй прекратился, и Доумеки понял, что его слишком далеко занесло. Ватануки просто хотел заключить договор; это он, Доумеки, взял и превратил всё это в очень неловкую ситуацию. Он был бесконечно благодарен, что Ватануки решил замять это происшествие, вместо того, чтобы по своему обыкновению использовать его против него. Отныне он обязан был быть ещё более осторожным, держать себя под ещё более строгим контролем. Но тот ущерб, который он нанёс себе самому, было невозможно исправить. Он позволил себе всерьёз допустить возможность будущего, о котором он так усиленно старался не мечтать. Если теперь всё станет ещё сложнее, то это, чёрт возьми, будет лишь его вина.
А потом всё действительно стало сложнее. Он потерял зрение. И у него не было другого выхода, кроме как поставить Ватануки в бесспорно очень неловкое положение. Всё время чувствуя руки, обнимавшие его, Доумеки боролся скорее с самим собой, чем с противником. Хотя в тот момент ему лишь хотелось насладиться этим ощущением, он отказывался позволить себе такую дерзость и пытался закончить миссию как можно быстрее, пока не начал снова мечтать о радужном будущем. Но этот идиот так всё усложнял! Сначала он взял и заснул у него на руках, что уже само по себе было достаточно ужасно, а, проснувшись, ещё и начал ёрзать туда-сюда! Но только когда лицо Ватануки оказалось в нескольких сантиметрах от его лица, только когда он почувствовал в темноте горячее дыхание, Доумеки наконец понял, что Ватануки делает это специально.
Ну, ты, маленький ублюдок, думал Доумеки в ярости, мне уже достаточно тяжело сдерживать себя, когда ты в неведении. А как мне, по-твоему, сдерживаться, когда ты меня провоцируешь?
А потом Ватануки сел ему на колени, и в голове Доумеки всё смешалось. Зачем ты это делаешь? Я так старался! Он метался под тяжестью Ватануки, пытаясь удержать своё тело под контролем.
Я не смогу прекратить мечтать, если ты будешь всё время давать мне надежду! Я не смогу… не смогу… Внезапно жадный поцелуй захватил его губы, и в этот раз этому не было никакого оправдания.
Если Ватануки собирался дать ему то будущее, о котором он не смел даже мечтать, то, чёрт возьми, он примет это предложение!
Школьный звонок резко прервал мысли Доумеки, и до него дошло, что он пропустил весь урок. Расстроившись, он решил сходить в уборную, чтобы умыть лицо холодной водой. Может быть, это его разбудит. Кроме того, некоторые определённые мысли доставляли ему… проблемы.
Шагая по коридору, Доумеки вспомнил вчерашнюю прогулку до квартиры Ватануки после того происшествия. На тот момент он уже решил, что больше не пустит всё на самотёк. Хотя Доумеки знал, в каком смущении пребывал мальчик, он также знал, что если он отпустит Ватануки не говоря ни слова, тот при следующей встрече либо снова притворится, что ничего не произошло, либо попытается как-то выкрутиться. Ничего не выйдет, придурок ты мой. Я не позволю нам больше возвращаться к статус-кво. К его удивлению, это оказалось не так уж сложно. Не имея времени, чтобы собраться с мыслями и восстановить рухнувшие стены в своей душе, Ватануки больше не мог прятаться. В тот момент не было ни договора, ни чрезвычайного положения, ни сиюминутного желания, которые могли бы оправдать поцелуй на пороге его квартиры. Неужели это значило, что он… это и подразумевал?
Доумеки плеснул холодной воды на лицо, что сразу взбодрило его. Когда он вытащил из кармана платок, чтобы вытереть руки, на пол упал белый конверт. Доумеки вперился в него взглядом со жгучим предчувствием чего-то нехорошего. Ну никак не мог кто-либо положить конверт ему в карман так, чтобы он ничего не заметил, если только этот конверт не попал туда вместе с первым в шкафчике в раздевалке. В этом случае, не должно ли в них стоять одно и то же? И на этом конверте Доумеки чёрным по белому значился правомерным адресатом. Он поднял письмо и осмотрелся, чтобы удостовериться, что никто не подсматривает, но он был один. Выкинуть конверт было некуда, да это было бы и трусливым выходом из положения. Разорвав конверт и вытащив записку, Доумеки усмирил эмоции на своём лице и повернул листок.
И тотчас отбросил его, будто обжегшись.
Невозможно! Он уставился на записку в раковине, как будто она была одним из духов, которых он не мог видеть, в то время как она пропитывалась каплями воды. Это… это всего лишь совпадение! Он включил воду, дал бумаге превратиться в месиво и спихнул её в сток. Потом, почему-то пристыженный своей реакцией, он развернулся и пошёл в класс, сгорбившись и погрузившись в размышления.
В этом мире нет совпадений, часто говорил Ватануки, цитируя свою работодательницу, только неизбежное. Но чтобы в записке стояло именно эта фраза, и чтобы он прочитал её именно в тот момент… всё указывало на то, что это было не заранее подготовленное письмо, а опровержение его собственных мыслей!
Когда он снова сел за свою парту, казалось, что на него опустилась тёмная грозовая туча. А ведь день начался так хорошо. Не считая той колючей виноградной лозы с заброшенной изгороди, которая чуть не опрокинула его, как раз когда рядом проезжала машина. Ему еле-еле удалось устоять на ногах пару секунд, чтобы избежать столкновения, но он всё равно заработал несколько царапин, которые сильно жгли всю дорогу до дома Ватануки. Но уже скоро боль исчезла, и они, наконец, стали обращаться друг к другу по имени. Если бы он только мог избежать продолжения этих дурацких посланий, этот день мог бы стать чудесным началом его новых отношений с Кимихиро.
И всё-таки текст записки не давал ему покоя
«Он никогда не будет это подразумевать»
Пытаясь переписать ещё одну строчку с доски в тетрадь, Ватануки в несчётный раз, морщась, потёр лоб. Наверное, носить старые очки было не самой умной идеей. Из-за неправильных диоптрий у него разыгралась жуткая головная боль. Каждый раз, когда он хотел перевести фокус от тетради вдаль на доску или наоборот, его пронзала боль, как будто кто-то вгонял ему нож между глаз. В конце концов, он снял очки и закрыл глаза ладонями, поняв, что сегодня нормально учиться у него не получится. Сколько ещё до обеда? Аспирин и вкусная еда наверняка помогут ему избавиться от головной боли. И хорошая компания.
Должно быть, он незаметно задремал, потому что звонок на большую перемену резко заставил его проснуться. Ватануки ещё никогда не был так рад концу урока; он надел очки и собрал свои вещи. После короткой остановки в медпункте, он помчался к обычному месту, где он и двое его друзей вместе перекусывали. Химавари уже была там, и уже один её вид сразу поднимал настроение.
- Химавари-тяяяяяяян! – радостно завопил он и невольно вздрогнул, когда собственный громкий голос кувалдой ударил в голову. – Ты сегодня выглядишь просто восхитительно!
- Спасибо, Ватануки-кун. Я была бы рада сказать то же самое, но у тебя какой-то бледный вид. Всё нормально?
- О, ах, это – слабо рассмеялся он, в то время как они развязывали платок на бенто и расстилали подстилку на траве. – У меня совсем немножко болит голова. Я вчера потерял свои очки, а мои старые решили меня доконать.
- Это ужасно, - ответила она с прелестным сочувствием, - ты уже принял какое-нибудь лекарство?
- Да, только что взял у медсестры. Надеюсь, что оно подействует к концу перерыва.
- Хорошо бы так! А где ты потерял очки? Может, мне помочь тебе поискать их после школы?
- А! Нет, не стоит, Химавари-тян, но большое спасибо за предложение! Я вообще-то имел в виду, что они разбились, - на этих словах он как раз закончил аккуратно расставлять лакированные коробки, полные еды, - где Шизука? Я думал, что он уже давно здесь с нашим питьём.
- Я слышала, что его задержал учитель после занятий. Видимо, он весь урок витал в облаках, даже читал записки… очень на него не похоже.
Ватануки посмотрел вдаль, следя за полётом птички над лужайкой. Держу пари, что это были любовные письма от его поклонниц, угрюмо подумал он, когда вдруг прямо перед его глазами возникло лицо Химавари, так что он даже подскочил от неожиданности. Химавари улыбалась во весь рот, и в её улыбке было что-то лукавое.
- Итак, с каких пор ты начал называть его по имени?
- Я… что? Я такого никогда не делал! Не знаю, о чём ты, - к своему ужасу, Ватануки почувствовал, что его щеки становятся горячими. Подумав о сегодняшнем утре, он автоматически вспомнил вчерашнее «приключение», а об этом он уж точно не хотел думать в присутствие Химавари. Он так замотал головой, что всё его тело закачалось.
- Но это же замечательно! Это же показывает, как вы близки друг другу! Вам так повезло иметь такую крепкую связь!
- Нееееет, Химавари-тян! Как ты всегда приходишь к этому выводу? – дико размахивая руками, Ватануки вернулся на свой привычный, удобный режим. – Это не то, что ты думаешь! Ш… То есть, Доумеки и я, мы с ним просто… просто…
- Просто что? – спросил бесстрастный голос. Вздрогнув, Ватануки поднял глаза на предмет их дискуссии, который стоял над ними с напитками из автомата и был определённо рассержен. Чувствуя себя немного виноватым, Ватануки встал и взял банки из его рук.
- Ну, знаешь, мы, мы просто… дурачились.
- Какие ещё «мы»? – спросил Доумеки, и теперь Ватануки был абсолютно уверен, что он зол именно на него. Не говоря ни слова, опоздавший развернулся и отправился восвояси.
- К-куда ты идёшь?
- Домой. Мне сегодня что-то нездоровится.
Наблюдая, как удаляется Доумеки, Ватануки испытал странное, будто тянущее его вниз ощущение. Звуки становились менее чёткими, цвета – менее яркими, даже в воздухе, казалось, не стало жизни. Это было от того, что его мучила совесть из-за ухода Доумеки? Нет, что-то на самом деле растворялось, исчезало…
Наш договор пропал!
Ватануки в шоке смотрел на удаляющуюся фигуру. Почему? Как? Что произошло? Каждый договор должен длиться в течение одного дня! Как он мог… разорваться? В его мысли, с самого дна его воспоминаний о вчерашнем дне, проникли слова Юко. Почти все договоры могут быть расторгнуты противоположным действием той же силы. Письменный договор можно уничтожить, пожатие руки… что-то там ещё. Что там было насчёт устных договоров? Отрекаться, отказываться, что-то в этом роде. Он проиграл в уме свой разговор с Химавари-тян, но при всём желании не мог понять, что из его слов могло бы быть воспринято, как отказ от просьбы о помощи. Как отречение от их с Доумеки отношений - может быть, но это же не имеет никакого отношения к договору. Почему он исчез? Это было нелогично!
Ватануки рухнул на подстилку и опустил взгляд на напитки в своих руках. Там был лимонад для Химавари, фруктовый напиток для него и зелёный чай для Доумеки. Вокруг банки с чаем – как странно – завернулся белый конверт, прилипший из-за конденсата. Заинтересовавшись, Ватануки отлепил конверт и прочитал на нём: Для Доумеки. Не обращая внимания на то, что письмо чужое, Ватануки сломал печать и вытащил листок бумаги, находившийся внутри. Он развернул записку и уставился на неё в недоумении. На ней ничего не стояло, но ему почему-то стало жутко. Зачем кому-то посылать Доумеки пустое письмо?
Ватануки ел свой ланч в угрюмом молчании, а Химавари без энтузиазма что-то говорила, печально поглядывая на него. Как быстро изменилось его настроение, хотя Доумеки сказал всего несколько слов! Когда перемена, наконец, закончилась, они почти ничего не съели. Без Доумеки это было уже не то.
Когда Ватануки снова вернулся в реальность, уроки уже закончились, и он проходил сквозь школьные ворота вместе с толпой других учеников. Вторая половина дня была как в тумане; он не помнил ни одного слова из того, что рассказывали учителя. Он просто хотел, чтобы она поскорее закончилась, и вместе с тем боялся этого. С тяжёлым сердцем он направился к дому Юко, уходя прочь от толпы и оставаясь в тишине.
Он прошёл прямо мимо Юко, и только потом оторвал взгляд от своих ботинок и обернулся. В недоумении, он поспешил назад к ней. Юко стояла, прислонившись спиной к стене, прячась от солнца под парасолью.
- Юко-сан, что Вы здесь делаете? Вы сегодня куда-то идёте?
- Нет, - ответила она, скривив губы в ухмылке, - но со мной сегодня случилась удивительная вещь. Один бродяга появился на улице перед магазином и попросил меня об услуге. Похоже, что даже когда вы ссоритесь, твой сторожевой пёс не хочет, чтоб ты шёл домой один.
- Доумеки… попросил Вас прийти? – изумился Ватануки. Чувство вины снова окатило его с ног до головы. Уставившись себе под ноги, он поплёлся следом за Юко, чувствуя, как вопросы жгут его сердце. С чего начать? Что сказать? Что уже известно Юко?
- Скажите… Юко-сан?
- Да, Ватануки Кимихиро?
- Вы не могли бы рассказать мне побольше о… договорах?
- Что бы ты хотел узнать?
- Предположим, договор пропал, хотя ты не сделал ничего, что могло бы его расторгнуть. Как такое может быть?
Юко повернула голову и грустно посмотрела на сгорбившегося мальчика.
- Самая вероятная причина - это то, что это был другой вид договора, чем ты думал. Как он был заключён?
- Сегодня утром… я, как положено, попросил Доумеки о помощи, и он согласился. Разве это не устный договор?
- Это было всё, что ты сделал?
Ватануки покраснел, но сегодня они не целовались, так что проблема была не в этом. Он сморщил лоб, пытаясь вспомнить что-нибудь ещё, потом он резко поднял голову и встретил глаза Юко, понимая всё.
- Мы стали называть друг друга по имени!
- А, теперь всё становится ясно. Ваш устный договор о помощи был заглушён более сильным договором: договором дружбы. Вы с Доумеки заключили его сегодня утром, однако сейчас… он исчез.
Она сузила глаза и остановилась, смотря на своего работника из-под тяжёлых ресниц. Она ждала вопроса.
- Как… - он сглотнул и попробовал ещё раз, - как договор дружбы может быть разрушен?
- Ощущением предательства.
Ватануки уставился на Юко с раненым и шокированным выражением лица человека, которому дали пощёчину. Возобновив свой путь, Юко продолжила почти весёлым и деловым тоном.
- Я говорю «ощущением», потому что дружба может быть разрушена, даже если никакого предательства не было, но один из участников так думает. Это на самом деле довольно трагично, потому что это значит, что третье лицо может разрушить чей-то договор дружбы, не касающийся его; для этого ему нужно лишь посеять зерно сомнения. Но с другой стороны, договор, разрушенный таким образом, может быть возобновлён нахождением истины и восстановлением доверия. Мало что может исправить настоящее предательство.
- В-в-в… - со стыдом Ватануки осознал, что у него режет глаза и горло стянуло так, что он едва может говорить, - в нашем случае кто-то вмешался?
Юко милостиво притворилась, что не заметила его страданий.
- Возможно. Дай-ка мне карточку из твоего кармана.
Ватануки удивлённо вытащил её; он уже совсем забыл о существовании этой загадочной пустой записки. Отдав письмо Ведьме Измерений, он следил за ней молящими глазами, пока она внимательно рассматривала листок. Её лицо потемнело, и она произнесла вердикт.
- Это зерно.
- Что это ещё значит – «зерно»? Может быть, раньше, до того, как оно проросло и было переработано в бумагу…
- Оно было посажено на Доумеки одним растением, вероятнее всего, сегодня утром, до того, как вы заключили договор, и он был наиболее уязвим. Оно, должно быть, обладало большой мощью, чтобы пробиться через защитные барьеры, данные Доумеки природой. А когда зерна оказались на Доумеки, они нашли плодородную почву, подпитывая его неуверенность и усиливая его сомнения. Текст, которого сейчас не хватает на листке, - Юко помахала пустым бланком, - однозначно служил их средством общения. Для нас он пуст, но видимо на Доумеки те слова оказали сильное воздействие, если договор, к которому вы так долго шли, был так легко расторгнут.
Ватануки переваривал это какое-то время, пытаясь решить, хорошие это новости или плохие.
- В общем, это означает, что всё ещё можно исправить… не так ли?
- Всё не так просто. Название «зёрна сомнений» не значит, что проблемы начались из-за них. У них получилось пустить корни только потому, что у них уже была пища. Если ты хочешь избавиться от этих паразитов, ты должен сделать их «хозяина» непригодным для потребления. Другими словами, ты должен распознать и прогнать тревоги, давно поселившиеся в сердце Доумеки.
Ватануки почувствовал, как его сердце проваливается куда-то в желудок. Умерла последняя надежда. Прогнать скрытые тревоги Доумеки? Как? Это парень непробиваем, как кирпич. Как он может разгадать тайны, спрятанные за этими золотыми глазами? Что он вообще знает о Доумеки? Что он живёт в храме вместе со своими родителями, и что его дед был могущественным жрецом. Он успевает по всем предметам, великолепный стрелок из лука, и ему симпатизируют все его сверстники. У него большие познания в народных сказаниях и истории, он широких взглядов о мире за гранью собственного восприятия, уравновешен, надёжен… совершенен. Ватануки слишком хорошо осознавал все достоинства Доумеки, всё-таки не так давно они ещё доводили его до белого каления. Однако, даже позволив себе признать, что всё это на самом деле хорошие качества, ему до сих пор не приходило в голову, что Доумеки тоже лишь человек, как и он сам. Что он не твёрдый, как скала, что бы ни говорила его каменная мимика, и обладает живым, ранимым сердцем из плоти и крови. Таким ранимым, что он хорошо скрывал это, не позволяя эмоциям отражаться на его лице.
Я… Я отвратительный монстр, вдруг осознал Ватануки.
Как камни, подающие ему на голову, в его память врывались события последних дней и тяжело опускались на его совесть. Он сделал удивительное открытие, что Доумеки в глубине души испытывает к нему такие чувства, какие мужчина не должен испытывать к другому мужчине, и, что самое удивительное, он к тому же обнаружил, что ему самому не чужды эти мысли. Однако… он бы никогда не стал обращаться с Химавари-тян так, как он сейчас обращался со своим новым «бойфрендом». Их отношения продвинулись не из-за искренних чувств. Они продвинулись потому, что Ватануки был полон высокомерия, нашёл чужую слабость и купался в пьянящем ощущении триумфа.
Что я наделал? Разве удивительно, что он полон сомнений? Он практически преподнёс мне своё сердце на серебряном блюде, а я лишь повертел им, для своего дешёвого послеобеденного развлечения!
Юко с покорной грустью смотрела на то, как меняются эмоции на лице молодого человека. Она могла себе представить, что творится внутри её дорогого работника. Она знала, что для него это было горьким уроком, но также и необходимым. Юко подождала, пока Ватануки не поварился достаточно долго в собственном соку, затем прервала его мысли важным замечанием.
- Надеюсь, что с Доумеки всё в порядке. Эмоциональная рана, казалось бы, уже довольно страшна сама по себе, но растение, которое вырастет из этих зёрен, подвергнет опасности и его здоровье. Ведь ваш договор исчез, и силы Доумеки уменьшились.
Тревога мгновенно охватила Ватануки, и его первой мыслью было метнуться к храму Доумеки. Только сейчас он заметил, что Юко всё это время вела его улицами, находящимися неподалёку оттуда. Конечно. Наверняка она знала, что с Доумеки было что-то не в порядке, в тот же миг, когда она увидела его у ворот своего магазина. Слабое тепло пробилось сквозь панику Ватануки, когда он понял, что в лице Юко он всегда будет иметь союзника (даже если это будет не совсем бесплатно). Приближаясь к цели, он задумался о задаче, стоящей перед ним, и вновь ему в голову пришла проблематика договоров.
- Юко-сан, существуют ли более сильные, более длительные договоры? Эти зёрна наверняка не тронули бы его сегодня утром, если бы он был защищён. Или, может быть, существуют договоры, которые нельзя разрушить?
Ведьма смотрела вдаль с ничего не выражающим лицом.
- Всё, что может быть создано, может быть разрушено. Ни в этом мире, ни в других, не существует ничего, что не может быть уничтожено. Договор – это лишь согласие между двумя или более участниками. Искренность и совместные усилия – вот то, что придаёт договорам силу.
Она вздохнула и опять повернулась к Ватануки.
- Что касается договоров, которые действуют не один день, а пока их не расторгнут – таких существует большое количество. Собственно, ваш договор дружбы сегодня утром был одним из них. Каждый шаг вперёд в отношениях между двумя людьми является договором, поэтому люди часто отмечают его каким-либо материальным символом своей связи. Обмен предметами довольно популярен среди друзей и влюблённых. В некоторых культурах самая крепкая дружба отмечается смешиванием крови. Брак является многоаспектным договором, из чего только ни состоящим, начиная от устных клятв, росписей, обмена предметами и именами, и заканчивая смешением душ и тел. Вот почему его нарушение приносит столько горя.
Тишина заполнила пустоту, оставленную словами Юко; наконец показался буддистский храм, служивший домом семье Доумеки. Ватануки с мрачным предчувствием смотрел на его ворота, которые с каждый шагом становились всё ближе. Он с горестью думал о том, насколько он неподготовлен. До сих пор Доумеки всегда спасал его, а не наоборот. И проблемы никогда не были виной Доумеки. Но как бы ему сейчас ни хотелось свернуться в комочек и утонуть в своих терзаниях, он понимал, что это ничего не решит. На кону стояло больше, чем обиженные чувства, и у него не было времени прятаться от того, что он должен был сделать, под предлогом, что ему «нужно собраться с силами».
В этот раз Доумеки был уязвим, а Ватануки был тем, кто должен был защитить его.
- Что ты собираешься делать? – спросила Юко.
Наконец Ватануки почувствовал, как его намерение крепчает, превращаясь в твёрдую решительность.
- Всё, что в моих силах. Пока мы опять не будем вместе.
Ведьма Измерений улыбнулась, когда Ватануки уверенно прошёл сквозь ворота и скрылся с её глаз. Это знак того, как изменился этот мальчик, размышляла она. Он наконец-то смог сказать такое про человека, которого он так долго пытался оттолкнуть.
Сотни белых полосок бумаги развивались в порывах ветра среди веточек дерева, к которым они были привязаны. Нижние ветви сосны выглядели так, как будто их накрыло тяжелым снегом. Стоило Ватануки понять, что Доумеки не было внутри храма, ему не пришлось долго искать, уже потому, что это белое великолепие так бросалось в глаза. Подойдя ближе, он увидел того, кого искал, сидящим у ствола дерева и окружённого метелью ещё не привязанных белых бумажек. В глубине души он уже знал, что это не были простые записки с предсказаниями.
- Разве это подходящий храм для такого?
Доумеки поднял голову, выдавая тёмные круги под пустыми глазами. Лозы опутывали его ноги и руки, притягивая его к земле. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, и Ватануки начал опасаться, что Доумеки решил проигнорировать его, пока тот, наконец, не ответил:
- Мой дедушка вообще-то был синтоистским священником.
Он перевёл взгляд на стопку бумаги на своих коленях.
- Я надеялся, что если я привяжу их, как следует, они перестанут возвращаться, но...
Он пожал плечами, и несколько белых листочков слетело вниз с дерева на его сгорбленную фигуру. Присмотревшись внимательней, Ватануки понял, что полоски бумаги не развеваются по ветру, как он подумал вначале, а осторожно пытаются отвязаться от веток. От этого вида у него по спине побежали мурашки.
Он сел рядом с Доумеки, взял одну из бумажек и разгладил её. Как бы ему хотелось узнать, что на ней написано! Задача, стоящая перед ним, казалась колоссальной. Решительность, с которой он пришёл сюда, таяла на глазах, потому что он понятия не имел, с чего начать. Логика говорила, что он должен начать с начала, но когда оно было? Сегодняшнее утро? Момент, когда он понял, что Доумеки к нему небезразличен? Начало их сотрудничества во имя его, Ватануки, безопасности? Когда они впервые встретились?
Может быть, пришло ему в голову, следует начать с конца.
- Юко сказала мне, что сегодня наш договор разрушился, потому что ты почувствовал себя преданным, - мягко заговорил он. Доумеки посмотрел на него потухшим взглядом, и он продолжил:
- Сегодня утром мы согласились на большее, чем временное партнёрство; мы согласились быть друзьями. Это должно было стать переломным моментом в том, как мы обходимся друг с другом, но, несмотря на это, за обедом я стал нести чушь и отрекаться от этого, отрекаться от тебя, как я всегда это делаю. Может быть, от старых привычек тяжело избавиться, но это не оправдывает то, что я сказал. Я знаю, как много это значит для тебя, и, тем не менее, моё решение были лишь поверхностным. Ты... ты имеешь полное право злиться на меня.
Последовала долгая пауза, наполненная лишь неестественным шорохом бумажных полосок. Лозы заползли чуть выше.
- Я не злюсь, - наконец сказал Доумеки.
- А надо бы! - закричал Ватануки, и ледяной трепет содрогнул его сердце. Его бывший соперник, а теперь защитник, не должен был так себя вести! Его твёрдый взгляд не должен был быть таким пустым, его сильные руки не должны были так безвольно лежать у него по бокам. Доумеки был сильнее, чем кто бы то ни было; он не должен был сидеть здесь и выглядеть таким повергнутым!
- Я был ничтожеством! Я был настоящим ублюдком, который держал тебя на цепи, не принимал тебя всерьёз и использовал твои чувства, чтобы повысить свою самооценку! Видишь, я сказал это!
Две вещи одновременно пришли в голову Ватануки: что он, возможно, только что подтвердил половину того, что говорили эти жуткие полоски бумаги, и что это была ещё одна причина, почему Доумеки сдался и не пытался бороться. Доумеки был очень сильным, очень дисциплинированным человеком. Он умел держать под контролем свою гордость и мог позаботиться о себе. В том числе из-за этого Ватануки так возненавидел его вначале: у него тоже была гордость, но он не был способен постоять за неё.
Это был первый раз, когда Доумеки был побеждён духами, против которых он должен был быть таким могущественным.
И теперь Ватануки понял, что вступил в сражение, которое не мог выиграть. Сказать правду означало подтвердить, что эти мерзкие зёрна были правы, и Доумеки погрузился бы в отчаяние и был бы ими съеден. Но опровергнуть записки означало бы доказать, что сомнения Доумеки были необоснованными; что он был слабым, и тогда его сломанная гордость тоже держала бы его в отчаянии, пока он не был бы поглощён.
Ватануки стиснул зубы. Как он мог спасти его? Раз в жизни он был тем, от кого ожидалась помощь, и от него и тут не было никакого толку!
- Ты не слабый, знаешь. У каждого есть какие-то сомнения. Чёрт, да я сам ходячий пучок комплексов! Как ты думаешь, почему я так долго пытался оттолкнуть тебя? По сравнению с тобой, я - самая бесполезная трата места в Японии! У тебя есть все достоинства, которых нет у меня, и я ненавидел тебя за это. То, что этот монстр смог так тебе повредить, лишь показывает, что ты тоже человек!
Ватануки возвышался над ним, тяжело дыша и сжав руки в кулаки, но Доумеки только смотрел на него с тем же усталым выражением лица; лозы карабкались вверх по его рукам и уже доставали его торс. Отчаяние сжало горло Ватануки, как боль от слишком долгих рыданий, он упал на колени и начал расшвыривать по сторонам белую бумагу. Наткнувшись на одну из ползущих лиан, он схватил её ствол и вырвал с корнем. Однако, когда он потянулся к следующей, та выпустила шипы, словно роза, не прикасаясь к своей жертве, но не позволяя спасателю продолжать.
Ватануки колебался лишь одно мгновение. Может быть, он никогда больше не сможет готовить, если сейчас не остановится, но если он остановится, у него больше не будет никого, для кого ему хочется готовить.
Это было действительно также больно, как он и ожидал. Скоро слёзы затуманили ему видимость, а его руки покраснели и опухли, но постепенно он оттаскивал растение-паразита от равнодушного тела Доумеки. Частично, чтобы отвлечься от боли, частично для того, чтобы хоть немножко оживить своего друга, он начал болтать сбивающимся голосом.
- Разве так плохо быть обыкновенным человеком? Если бы ты им не был, ты был бы одним из этих чудищ, которые мучили меня всю мою жизнь. Эти последние несколько дней показали мне, какой ты на самом деле человечный и ранимый. И, может быть, я пользовался этим вначале, но я, правда, был счастлив. Думать, что кто-то вроде тебя нашёл что-то привлекательное в таком ничтожестве, как я... это, правда, сделало меня счастливым...
Он замолчал, чтобы попробовать вытереть с глаз слёзы тыльной стороной руки, но в итоге он только размазал по лицу кровь, и в раны попала соль. Он фыркнул от боли и проклял свою глупость.
- Прости меня, что мне понадобилось столько времени, чтобы поладить с тобой. Прости меня, что я воспользовался твоими чувствами. Прости меня, что я такой плохой друг! Прости меня... что я дал тебе столько причин для сомнений. Прости меня... что в первый раз, когда тебе нужна моя помощь... я ничего не могу сделать...
В то время как горе окончательно овладело им, и его голос его покинул, Ватануки сквозь слёзы искал взглядом ещё не вырванные, сопротивляющиеся лозы. Большинство лежало вокруг него на траве, начиная увядать, другие, как нити паутины, липли к его израненным рукам и... ни одной не было на Доумеки. Не веря своим глазам, Ватануки молча наблюдал, как маленькие полоски бумаги кружились на несуществующем ветру, как листья, пытаясь приземлиться ему на колени. Его руки слишком болели, чтобы развернуть те, что были скомканы, но одна из них услужливо легла открытой поверх остальных, чтобы он смог её прочитать.
"Ты спас его тело, но не успел спасти его разум"
Ватануки начал смеяться и не мог остановиться.
Может, истерический смех с перемазанного кровью лица заставил Доумеки почувствовать неправильность происходящего. Может, молящие доводы Ватануки нашли отклик в его логическом мышлении. Может, ощущение того, что растение его покинуло, вернуло ему силы или укололо его гордость. А может, это был вид Ватануки, уходящего шаткой походкой и увлекающего за собой своими окровавленными руками эти проклятые маленькие письма, словно новорождённых утят.
Что бы это ни было, Доумеки пришёл в себя, вместе с твёрдым решением, которое он давно хранил в глубинах своей души: Какими бы ни были его чувства ко мне, я должен уберечь его от опасности.
Он попробовал встать на ноги и обнаружил, что они верны ему, как всегда; он поднялся с земли и догнал своего возлюбленного, злорадно наступая на извивающиеся бумажные полоски.
- Что это ты делаешь? - прорычал он.
Ватануки обернулся и посмотрел на него с удивлением, а потом улыбнулся ослепительной улыбкой, которая заставила всё внутри Доумеки перевернуться, несмотря на то, что эта улыбка сияла на лице, опухшем от слёз и перемазанного кровью.
- Я спасаю тебя.
Доумеки на секунду замолчал, чтобы дать своему желудку вернуться на место, и неодобрительно поджал губы. Ватануки заметил это, и улыбка сошла с его лица.
- Расслабься, я не умру. Я привык жить с сомнениями.
В его глазах проскользнула тень, и он отвернулся. У его ног беспорядочно ворошились обрывки бумаги. Доумеки шокировано уставился на него (по крайней мере, насколько шокировано он мог выглядеть), прежде чем побежать вперёд и преградить ему дорогу.
- Как ты можешь быть в этом уверен? Ты слаб против духов, а у этого было достаточно силы, чтобы пробиться через мой барьер!
Мальчик посмотрел на него, обдумывая этот вопрос, и его глаза уже начали принимать то же тусклое выражение, какое — как было понятно Доумеки — всего пару минут назад было у него самого.
- Что ж, - ответил Ватануки, - по крайней мере, ты будешь жить.
Волна ярости скривила брови Доумеки, когда он схватил Ватануки за рубашку.
- Я думал, что у нас уже был этот разговор, - прошипел он сквозь зубы, - что ты прекратишь жертвовать собой ради других!
- Это исключение, - спокойно ответил тот. Его руки бессильно свисали по бокам, неспособные защитить его от грубого обхождения, даже если бы он этого захотел.
- ПОЧЕМУ? - закричал Доумеки ему в лицо, проявляя больше гнева, чем за всю свою предыдущую жизнь, - что в этот раз по-другому?
- В этот раз я делаю это для того, кого я люблю больше всех.
Доумеки почувствовал, как ярость покидает его, будто он внезапно пробудился от страшного сна.
Ватануки чувствовал присутствие зёрен сомнений, как они кружили вокруг его ног, требуя внимания, но игнорировал их. Ему не нужно было их читать, чтобы знать, что на них написано. Его руки, казалось, жалили тысячи насекомых, впрыскивающих чистый огонь, но он старался изо всех сил игнорировать и их тоже. Единственное, что сейчас имело значение — это что он наконец-то, наконец-то, был уверен в своих чувствах, и даже если было слишком поздно спасти их отношения, по крайней мере, он признался в них, пока ещё мог.
Лицо Доумеки стало совсем пустым, когда он услышал это признание. Конечно, Ватануки его ни в чём не винил. В конце концов, он сам подтвердил, что каждое сомнение, мучащее Доумеки, было правдой, а теперь он вдруг утверждает, что любит его. Как Доумеки мог поверить ему? А даже если б поверил, как он мог по-прежнему любить его, Ватануки, после того, как с ними обращались?
Молчание неприятно затянулось. Наконец Доумеки отпустил рубашку, которую он сжимал в кулаках, и наклонился вперёд. Он опустил голову на грудь Ватануки и положил руки на его плечи.
- Эй.
Ватануки продолжал молчать, отказываясь позволить своим надеждам исказить то, что происходило на самом деле. Это всё было слишком важно.
- Почему бы нам не заключить новый договор, - эта фраза была сформулирована, как вопрос, хоть и произнесена утвердительно, что показалось Ватануки очень милой уступкой.
- Хорошо. Какой же?
Доумеки поднял голову и посмотрел ему в глаза, убирая одну руку с его плеча, чтобы аккуратно потереть пятна на его висках. Кровь уже засохла, но Ватанукт оценил сам жест. Рука передвинулась и крепко сжала его подбородок, хотя золотым глазам уже и так с легкостью удалось заставить его замереть, как вкопанного.
- Я, Доумеки Шизука, клянусь, что отныне я буду доверять тебе так же, как я люблю тебя.
О.
Ватануки был благодарен за хватку на своём подбородке, когда лёгкое пожатие напомнило ему, что дыхание необходимо для жизни. Он также был благодарен за руку на своём плече, потому что она помогла ему устоять на ногах, избавляя его от необходимости искать опору, что полностью испортило бы момент.
Он понял, что говорит, ещё прежде чем успел обдумать свой ответ.
- А.. а я, Ватануки Кимихиро, клянусь любить тебя так же, как я доверяю тебе.
Смягчение взгляда Доумеки и улыбка, тронувшая его губы, были настолько завораживающим зрелищем, что Ватануки даже не заметил, как перестали гореть его руки, и отсутствие шороха бумаги.
Они не знали, кто из них инициировал поцелуй, но он затянулся так долго, что Юко подошла к ним и вежливо прокашлялась, радостно напоминая, что кое-кого нужно как можно быстрее перебинтовать.
Ватануки смотрел на свои руки, которые были тщательно отмыты, обработаны и заботливо перевязаны Доумеки. Последнее, по его мнению, довольно далеко отошло от того, что подразумевалось под «лечением», и уже приближалось к категории чувственного. После этого он был всё ещё слегка опьянён, и то, как взгляд Доумеки сейчас прожигал дырку в его виске, не улучшало ситуацию. Они сидели на кипе подушек в одной из комнат храма, Юко таким же образом устроилась напротив них и ухмылялась самой хитрой ухмылкой.
- Эм... ну... Юко-сан! Как я понимаю, Вы запишите мне в долг тот совет, который Вы мне сегодня дали, да?
- О, не переживай. Я уже получаю свою плату прямо сейчас, - прищурилась она.
Доумеки придвинулся ближе и приковал его к месту своим обжигающим взглядом.
- Д.. То есть, Шизука, боюсь, что я в ближайшее время не смогу готовить тебе бенто. Тебе придётся подождать, пока я смогу как следует извиниться, что расторгнул сегодня наш первый договор, - Ватануки нервно рассмеялся.
- Ничего страшного, Кимихиро, - прошептал тот. У Ватануки по всему телу побежали мурашки, и он испуганно перевёл взгляд на их «публику». Доумеки придвинулся ещё ближе, уже действительно приковывая его к месту; его более крепко сложенное тело возвышалось над Ватануки, не прикасаясь к нему. Ватануки подумал, что половина его крови сейчас точно находится на его лице. Другая половина находится... где-то ещё.
- Всегда найдутся способы, как ты можешь отплатить мне, для которых не требуются твои руки.
- ШИЗУКА!!!
@темы: xxxHolic, Яой, Doumeki\Watanuki, PG-13
-
-
21.02.2010 в 23:56спасибо вам огромное)
-
-
22.02.2010 в 00:00*радуется и танцует*
Спасибо.
Только рейтинг, как мне кажется, здесь ниже, чем у предыдущей части.
-
-
22.02.2010 в 00:01-
-
22.02.2010 в 00:21Да, я ещё раз извиняюсь ((
Аш Малкавиан а.к.а. Маммон
Признаюсь по секрету, что шапку я скопипастила из предыдущей части
БМ
Ой, ну а я теперь как счастлива!
-
-
22.02.2010 в 00:22Угу на 13.
*тискает*
-
-
22.02.2010 в 01:43Это, наверное, самое чудесное и настоящее из всего, что я читала про этих двоих.
*Прекращает танцевать, тихо садится в уголок и улыбается*
-
-
22.02.2010 в 01:56Какие хорошие слова!
Только, надо признать, мне стало немного тяжелее переводить этот фик после того, что сейчас в манге...
-
-
22.02.2010 в 02:00-
-
22.02.2010 в 02:38Будем крепиться! Надежда умирает последней!
-
-
23.02.2010 в 10:34-
-
23.02.2010 в 12:23-
-
23.02.2010 в 14:46Огромное спасибо Вам за Ваш труд!
-
-
25.02.2010 в 23:10*загребает цветы* Спасибо и вам!
Ох, я ову уже тоже жду-не дождусь))
-
-
27.04.2010 в 12:56-
-
28.04.2010 в 02:04Рады стараться! )))
-
-
27.05.2010 в 19:09-
-
13.01.2011 в 21:33Спасибо за чудесный перевод)))