Я читала такой фик // Бедуины любят пустыню //
Название: Хозяин магазина
Фэндом: xxxHolic
Автор: Мадоши (ака Эдик-Людоедик)
Бэта: Word
Пэйринг: Домеки/Коханэ, Домеки/Ватануки (церебральный), Коханэ/Ватануки (церебральный)
Рэйтинг: G
Содержание: Эту пару объединяет только одно: хозяин магазина... (эн лет после канона).
Дисклеймер: 1)за свою крутость денег не беру, за красоту тем более Все принадлежит КЛАМП
2). Уже когда я начала писать этот фанфик, то поняла, что "этого не может быть, потому что этого не может быть никогда". Но выбрасывать было жалко. Поэтому что выросло, то выросло.
полюбопытствовать?У этой пары много общего. Должно быть, соседи восклицают вслух: "Как они подходят друг другу!" Они закончили один университет; собственно, она была его студенткой. "А, все ясно!" — говорят соседи. И ничего не ясно: они знакомы с детства. С ее детства, с его ранней юности. Они познакомились под сакурой.
Они любят примерно одну и ту же еду, особенно омлеты. Он предпочитает саке, она — сливовое вино, но они охотно уступают друг другу, что пить за ужином. Они оба занимаются японским фольклором, как в теории, так и, удивительное дело, на практике. Они оба высокие, статные. Она — красива, он — интересен. У них обоих тихие голоса, они оба молчаливы.
Они оба не желают детей.
По общему мнению знакомых и родных, их брак был неизбежен.
...Все ложь, кроме последнего.
На самом деле у этой пары только одно общее: хозяин магазина.
В маленький павильон, затерянный в городском парке, мало кто находит дорогу. Нужно не просто хотеть узнать свое будущее — напротив, хотеть совершенно не обязательно и даже вредно. Нужно быть отправленным кипучим ядом грядущего, нужно, чтобы неизбежность поселилась у тебя внутри, как змея, и жалила легкие при каждом вдохе. Нет, стойте. Это слова из другой пьесы.
На самом деле нужно посмотреть немного в сторону, и налево, и чтобы на самом краю зрения словно затрепетала бы схваченная в силки бабочка — различишь краем глаза невысокое беленое строение между высокими кустами, и удивишься, как это не видел его раньше.
А когда откроешь дверь, тебя встретит знакомый светлый полумрак традиционного интерьера, и чайничек будет покачиваться над жаровней.
— Рада приветствовать, — скажет цуюри, чуть привстанет на коленях и поклонится. Густые пряди волос упадут с плеч вперед, потом она сядет обратно, опустится на пятки, сложит руки на коленях и улыбнется, свежо, ясно и немного грустно.
Уж такая она — предсказательница.
Она не Кассандра: хоть и говорит правду, но едва ли от нее кому-то станет слишком горько или слишком больно. Она просто рассказывает, что случится в будущем, и не всегда люди понимают, почему это важно. Предсказательницу и пришедшего к ней за вопросом связывает контракт. Цуюри училась не говорить лишнего очень долго — и продолжает учиться до сих пор.
—...Завтра вы встретите девочку на мосту, она будет продавать конфеты. Если вы ей что-нибудь подарите, то надолго запомните этот день.
—...Человек, с которым вы сейчас живете, не принесет вам радости, если только вы сможете забрать у него самое для вас дорогое.
—...Еще встретитесь с вашим отцом, но это случится не раньше, чем вы три раза исполните то, о чем он вам говорил. ...Прошу прощения, но я не знаю, что это.
Она — мост между Токио, о котором знают все, и той его частью, о которой мало кто знает.
Иногда к ней приходят не люди.
Впрочем, после работы цуюри, как все обычные горожане гасит огонь под чайником и идет домой, где с удовольствием готовит ужин. И съедает его — более половины вечеров в одиночестве. Или приглашает знакомых духов.
Потому что муж звонит ей или бросает письмо, как правило, такого содержания: "Не жди меня, ночую в магазине".
Коханэ — а так зовут провидицу — сама могла бы пойти в магазин, о котором идет речь, и ей там были бы рады. Но она этого не делает; не чаще раза в неделю, во всяком случае. Бабушка предупреждала ее "беречь глаза" как раз от таких вот случаев.
Там, где иная реальность слишком плотна, а наша — слишком тонка, глаза цуюри ослепнут, будто у ночного зверя в клетке на солнцепеке.
Впрочем, зачем? Она ведь может заснуть и поговорить с тем, кто ей дорог, во сне.
Однако в свои одинокие вечера цуюри чаще всего этого не делает. Не хочет нарушать чужое уединение.
...Его не слишком-то многие знают, но узкий круг коллег-фольклористов уважает профессора Домеки неимоверно. За ним тянется особая репутация — как хвосты за девятихвостой лисой, хотя ровным счетом ничего лисьего нет в невыразительном лице этого потомка синтоистских жрецов. Среди понимающих людей широко известно: если вам в руки попала какая-нибудь антикварная диковина, никто лучше профессора Домеки не разберет, что она из себя представляет. Чаще он говорит сам — ему достаточно посмотреть. В руки никогда не берет. Иногда отвечает, что он не знает точно, но у него есть знакомый, который сможет проконсультировать по этому вопросу. Правда, бесплатно знакомый не работает. Наслышанные о профессоре Домеки и его загадочном контакте просители кивают и протягивают визитную карточку: "Когда узнаете цену, перезвоните мне, пожалуйста. Разумеется, это возьмите с собой, если вам не трудно... вот, прямо в пакете".
Профессор Домеки всегда перезванивает. Деньгами его знакомый не берет, чаще вещами. Плату за свою работу назначает странную, но никогда не ошибается — как будто перед глазами у него опись коллекций этих ученых или их имущества. Некоторые не соглашаются. Другие отвечают "да".
И тогда профессор Домеки лишний раз появляется у ворот магазина, затерянного на задворках центрального Токио. Две похожие друг на друга, кукольно одетые и кукольно красивые девочки радостно встречают его, проходятся колесом и виснут на нем.
— Добро пожаловать домой, Домеки-кун!
Его давно так не называют девочки.
Черный комок шерсти кидается в руки.
— Привет, Домеки! Как жизнь?
— Нормально. Как он? — вопрос тоже никогда не меняется.
— Все так же, — волшебный зверь сразу делается серьезным и даже немного печальным.
— Посетители приходили?
— Да.
— Его ранили?
— Нет.
Хозяин магазина всегда встречает гостя какой-нибудь колкостью. Раньше они были просто неумелыми. Теперь облегчены нарочно, словно тренировочные стрелы.
Возможно, дело в том, что злые духи уже не могут портить отношения между юным медиумом и защищающим его лучником. А может быть, все это просто уже обрело совершенно иной смысл.
Домеки говорит:
— Что сегодня на ужин? Я просил сделать умебоши.
— Он просил! Для таких грубиянов, как ты — ничего, — усмехается хозяин. — Мару, Моро! Отнесите припасы на кухню. Я сейчас подойду.
Каждый раз приходить сюда — непросто, будто глотать морозный воздух. И не приходить нельзя.
...Ночью, лежа рядом с женой, профессор Домеки слушает ее ровное дыхание и любуется ею, прекрасной в лунном сиянии. Она нежна, как цветок, тепла, как свеча, и ласкова, как котенок. Она — один из самых близких ему людей. В этом мире — так точно самый близкий.
Он думает, не встать ли ему и не напиться ли, но решает не дергаться.
Вместо этого профессор проводит большим пальцем по щеке жены, и она улыбается во сне.
Все это ложь. Все, что есть у них общего — это хозяин магазина.
Он засыпает...
— Коханэ-тян, как я рад тебя видеть! — вот что первое слышит Сидзука во сне.
И видит, как его жена с улыбкой стоит на пороге, а хозяин магазина, тонкий, болезненно-бледный юноша в круглых очках и причудливом одеянии, протягивает руки ей навстречу. Юноша выглядит так, что годился бы Сидзуке в сыновья; на самом деле они когда-то учились в одном классе.
Хозяин берет Коханэ за руку, ведет ее в комнату, усаживает на мягкий диван и пододвигает ей чай и лакомства. Заботливый младший брат смотрит в рот старшей сестре и ждет, что она расскажет об интересном взрослом мире — вот как бы они выглядели, если бы не спокойная уверенность и некоторая усталость, что чувствуются в движениях хозяина.
Иногда Сидзуке кажется, что в безвременьи магазина год идет за два, и этот колдун давно стал его старше.
Черный Мокона бросается Кохане на руки, Мару и Моро присаживаются у ее ног, гладят шелк ее кимоно, пропускают между пальцами шелк ее волос. Восторгаются красотой гостьи, щебечут о чем-то. Хозяин магазина ласково смотрит на них.
— Как твои дела, Коханэ-тян? — спрашивает он. — Как дела в университете?
— Хорошо, Кимихиро-кун, — отвечает она. — Клиентов хватает. А в университете лекций у меня немного... Но все-таки мне нравится преподавать. У меня есть одна девочка, она очень милая. Возможно, она захочет чему-нибудь научится. Ничего, если я пришлю ее к тебе?
— Если она сможет заплатить, — говорит хозяин магазина, и что-то очень расчетливое и в то же время лукавое появляется в нем: божество, сидящее на тропах судьбы, не могло бы улыбаться иначе.
— У меня есть кое-что... пусть пойдет в счет ее желания, если она появится здесь, — Коханэ прикрывает глаза на секунду. — Сидзука-сан завтра принесет.
— Шарик, — говорит хозяин магазина. Он не спрашивает, он утверждает.
— Да, шарик, — Коханэ смотрит на него прямо. — Он все-таки вернется к тебе.
— Мне очень жаль, Коханэ-тян, — он тянется через столик, берет ее руки в свои.
— Ничего, — отвечает Коханэ. — Я знала, что это случится. Это неизбежность. Но у меня есть еще одно желание... — она делает паузу.
Хозяин магазина не заговаривает сразу. Он будто отводит взгляд. Сидзука Домеки, который и присутствует, и не присутствует здесь, знает: когда он заговорит, голос его будет деревянным.
— Какое же? — спрашивает хозяин магазина, и в самом деле очень ровно.
— Я хочу отправиться туда, где я смогу найти средство прервать твое заточение.
Снова пауза. Мару и Моро притихли; нет, исчезли. Ушли куда-то уже давно. Моконы тоже не видно.
— Я жду, ты знаешь, — нежно-нежно отвечает ей хозяин магазина. — И не могу никуда уйти.
— Не только это, — твердо отвечает Коханэ. — Я видела сон, и я видела, что ты отдал свою свободу в качестве платы за то, чтобы продолжать жить. Ты и другой ты... вы оба пожертвовали возможностью постоянно быть с теми, кто вам дороже всего.
— Но я никого не потерял, — мягко говорит хозяин магазина. — Пока Коханэ-тян не забывает меня навещать, все хорошо.
Коханэ улыбается.
— Я хочу найти способ избавить тебя от заточения, — повторяет она. — Я знаю, ты не можешь сделать это сам: ты поклялся быть здесь. И Сидзука-сан тоже не может уйти. Но ты можешь выполнить мое желание.
Они смотрят друг другу в глаза.
— Могу, — наконец произносит хозяин магазина. — Если ты заплатишь.
— Назови цену.
— Нет, — он отводит глаза.
— Если я предложу в уплату свои воспоминания, — она улыбается ему. — То время своей жизни, когда я была женой Сидзуки-сан? Эта память очень дорога мне.
— Этого мало, — качает головой хозяин магазина, — если ты хочешь попасть в другой мир или другое время. Извини
Сидзука, которого тут нет, думает: его одноклассник Ватануки сейчас заплакал бы. У этого слез не видно.
— Тогда добавь к этому еще и то, что я никогда больше тебя не увижу, — продолжает она. — Если ты сможешь видеть меня во сне — не страшно. Я предложила бы свой дар провидицы, но он пригодится мне...
— Коханэ-тян... — хозяин магазина смотрит на нее так, как будто он поражен. — И того, и другого слишком много за твое желание. А по отдельности ничего из этого не достаточно.
— Тогда у меня есть еще одно желание, — говорит она. — Я хочу, чтобы Сидзука-сан сейчас был здесь. И чтобы слышал наш разговор.
— Это исполнено, — кивает хозяин магазина. — Но твоей платы все равно слишком много.
— Тогда, что останется, — Коханэ наклоняется через стол к хозяину магазина, и видно теперь, что она чуть выше него ростом, — пусть поможет Сидзуке-сан исполнить его желание. Когда он назовет его тебе.
Она целует хозяина магазина в щеку около уха и садится обратно. Алые и золотые складки ее кимоно ложатся обратно на диван.
— Хорошо, — кивает хозяин магазина. — Тогда я отправлю тебя туда и тогда, куда ты хочешь попасть. Но я не знаю, где это и не опасно ли, — он чуть беспомощно разводит руками.
— Я не боюсь, — улыбается Коханэ.
И тут Сидзука выходит из тени. И обнимает жену за плечи. Но смотрит он на хозяина магазина. Молча.
— Прости меня, — отвечает Коханэ мужу, беря его за руку. — Твоя нежность дала мне силы. Если бы не ты, я бы никогда не решилась... Я всегда знала, что нам с тобой недолго быть вместе. Я больше не могу смотреть на то, как страдает Кимихиро-кун. Но это не ради него. Это ради меня.
— Спасибо тебе, — отвечает Домеки.
И просыпается.
В постели он один. В своей комнате над храмом он один. Только качается над стулом голубой шарик, привязанный к ручке. И он знает, что если встать и обойти этот старый пустой дом, то следов пребывания Коханэ он тут не найдет. Ни единого. Как будто она тоже была сном.
На самом деле ее выбор, возможно, сделал сном его самого.
"Я знаю, ты решишься, — вдруг вспоминает Домеки ее слова: она их сказала ему пару дней назад во время прогулки, невпопад. — Ты найдешь верный момент, когда отпустить его на свободу..."
Домеки открывает шкаф и долго молча смотрит на яйцо — обычное яйцо, чуть крупнее куриного, — что лежит на верхней полке.
В конце концов, у них не было ничего общего. Только хозяин магазина.
Фэндом: xxxHolic
Автор: Мадоши (ака Эдик-Людоедик)
Бэта: Word
Пэйринг: Домеки/Коханэ, Домеки/Ватануки (церебральный), Коханэ/Ватануки (церебральный)
Рэйтинг: G
Содержание: Эту пару объединяет только одно: хозяин магазина... (эн лет после канона).
Дисклеймер: 1)
2). Уже когда я начала писать этот фанфик, то поняла, что "этого не может быть, потому что этого не может быть никогда". Но выбрасывать было жалко. Поэтому что выросло, то выросло.
полюбопытствовать?У этой пары много общего. Должно быть, соседи восклицают вслух: "Как они подходят друг другу!" Они закончили один университет; собственно, она была его студенткой. "А, все ясно!" — говорят соседи. И ничего не ясно: они знакомы с детства. С ее детства, с его ранней юности. Они познакомились под сакурой.
Они любят примерно одну и ту же еду, особенно омлеты. Он предпочитает саке, она — сливовое вино, но они охотно уступают друг другу, что пить за ужином. Они оба занимаются японским фольклором, как в теории, так и, удивительное дело, на практике. Они оба высокие, статные. Она — красива, он — интересен. У них обоих тихие голоса, они оба молчаливы.
Они оба не желают детей.
По общему мнению знакомых и родных, их брак был неизбежен.
...Все ложь, кроме последнего.
На самом деле у этой пары только одно общее: хозяин магазина.
В маленький павильон, затерянный в городском парке, мало кто находит дорогу. Нужно не просто хотеть узнать свое будущее — напротив, хотеть совершенно не обязательно и даже вредно. Нужно быть отправленным кипучим ядом грядущего, нужно, чтобы неизбежность поселилась у тебя внутри, как змея, и жалила легкие при каждом вдохе. Нет, стойте. Это слова из другой пьесы.
На самом деле нужно посмотреть немного в сторону, и налево, и чтобы на самом краю зрения словно затрепетала бы схваченная в силки бабочка — различишь краем глаза невысокое беленое строение между высокими кустами, и удивишься, как это не видел его раньше.
А когда откроешь дверь, тебя встретит знакомый светлый полумрак традиционного интерьера, и чайничек будет покачиваться над жаровней.
— Рада приветствовать, — скажет цуюри, чуть привстанет на коленях и поклонится. Густые пряди волос упадут с плеч вперед, потом она сядет обратно, опустится на пятки, сложит руки на коленях и улыбнется, свежо, ясно и немного грустно.
Уж такая она — предсказательница.
Она не Кассандра: хоть и говорит правду, но едва ли от нее кому-то станет слишком горько или слишком больно. Она просто рассказывает, что случится в будущем, и не всегда люди понимают, почему это важно. Предсказательницу и пришедшего к ней за вопросом связывает контракт. Цуюри училась не говорить лишнего очень долго — и продолжает учиться до сих пор.
—...Завтра вы встретите девочку на мосту, она будет продавать конфеты. Если вы ей что-нибудь подарите, то надолго запомните этот день.
—...Человек, с которым вы сейчас живете, не принесет вам радости, если только вы сможете забрать у него самое для вас дорогое.
—...Еще встретитесь с вашим отцом, но это случится не раньше, чем вы три раза исполните то, о чем он вам говорил. ...Прошу прощения, но я не знаю, что это.
Она — мост между Токио, о котором знают все, и той его частью, о которой мало кто знает.
Иногда к ней приходят не люди.
Впрочем, после работы цуюри, как все обычные горожане гасит огонь под чайником и идет домой, где с удовольствием готовит ужин. И съедает его — более половины вечеров в одиночестве. Или приглашает знакомых духов.
Потому что муж звонит ей или бросает письмо, как правило, такого содержания: "Не жди меня, ночую в магазине".
Коханэ — а так зовут провидицу — сама могла бы пойти в магазин, о котором идет речь, и ей там были бы рады. Но она этого не делает; не чаще раза в неделю, во всяком случае. Бабушка предупреждала ее "беречь глаза" как раз от таких вот случаев.
Там, где иная реальность слишком плотна, а наша — слишком тонка, глаза цуюри ослепнут, будто у ночного зверя в клетке на солнцепеке.
Впрочем, зачем? Она ведь может заснуть и поговорить с тем, кто ей дорог, во сне.
Однако в свои одинокие вечера цуюри чаще всего этого не делает. Не хочет нарушать чужое уединение.
...Его не слишком-то многие знают, но узкий круг коллег-фольклористов уважает профессора Домеки неимоверно. За ним тянется особая репутация — как хвосты за девятихвостой лисой, хотя ровным счетом ничего лисьего нет в невыразительном лице этого потомка синтоистских жрецов. Среди понимающих людей широко известно: если вам в руки попала какая-нибудь антикварная диковина, никто лучше профессора Домеки не разберет, что она из себя представляет. Чаще он говорит сам — ему достаточно посмотреть. В руки никогда не берет. Иногда отвечает, что он не знает точно, но у него есть знакомый, который сможет проконсультировать по этому вопросу. Правда, бесплатно знакомый не работает. Наслышанные о профессоре Домеки и его загадочном контакте просители кивают и протягивают визитную карточку: "Когда узнаете цену, перезвоните мне, пожалуйста. Разумеется, это возьмите с собой, если вам не трудно... вот, прямо в пакете".
Профессор Домеки всегда перезванивает. Деньгами его знакомый не берет, чаще вещами. Плату за свою работу назначает странную, но никогда не ошибается — как будто перед глазами у него опись коллекций этих ученых или их имущества. Некоторые не соглашаются. Другие отвечают "да".
И тогда профессор Домеки лишний раз появляется у ворот магазина, затерянного на задворках центрального Токио. Две похожие друг на друга, кукольно одетые и кукольно красивые девочки радостно встречают его, проходятся колесом и виснут на нем.
— Добро пожаловать домой, Домеки-кун!
Его давно так не называют девочки.
Черный комок шерсти кидается в руки.
— Привет, Домеки! Как жизнь?
— Нормально. Как он? — вопрос тоже никогда не меняется.
— Все так же, — волшебный зверь сразу делается серьезным и даже немного печальным.
— Посетители приходили?
— Да.
— Его ранили?
— Нет.
Хозяин магазина всегда встречает гостя какой-нибудь колкостью. Раньше они были просто неумелыми. Теперь облегчены нарочно, словно тренировочные стрелы.
Возможно, дело в том, что злые духи уже не могут портить отношения между юным медиумом и защищающим его лучником. А может быть, все это просто уже обрело совершенно иной смысл.
Домеки говорит:
— Что сегодня на ужин? Я просил сделать умебоши.
— Он просил! Для таких грубиянов, как ты — ничего, — усмехается хозяин. — Мару, Моро! Отнесите припасы на кухню. Я сейчас подойду.
Каждый раз приходить сюда — непросто, будто глотать морозный воздух. И не приходить нельзя.
...Ночью, лежа рядом с женой, профессор Домеки слушает ее ровное дыхание и любуется ею, прекрасной в лунном сиянии. Она нежна, как цветок, тепла, как свеча, и ласкова, как котенок. Она — один из самых близких ему людей. В этом мире — так точно самый близкий.
Он думает, не встать ли ему и не напиться ли, но решает не дергаться.
Вместо этого профессор проводит большим пальцем по щеке жены, и она улыбается во сне.
Все это ложь. Все, что есть у них общего — это хозяин магазина.
Он засыпает...
— Коханэ-тян, как я рад тебя видеть! — вот что первое слышит Сидзука во сне.
И видит, как его жена с улыбкой стоит на пороге, а хозяин магазина, тонкий, болезненно-бледный юноша в круглых очках и причудливом одеянии, протягивает руки ей навстречу. Юноша выглядит так, что годился бы Сидзуке в сыновья; на самом деле они когда-то учились в одном классе.
Хозяин берет Коханэ за руку, ведет ее в комнату, усаживает на мягкий диван и пододвигает ей чай и лакомства. Заботливый младший брат смотрит в рот старшей сестре и ждет, что она расскажет об интересном взрослом мире — вот как бы они выглядели, если бы не спокойная уверенность и некоторая усталость, что чувствуются в движениях хозяина.
Иногда Сидзуке кажется, что в безвременьи магазина год идет за два, и этот колдун давно стал его старше.
Черный Мокона бросается Кохане на руки, Мару и Моро присаживаются у ее ног, гладят шелк ее кимоно, пропускают между пальцами шелк ее волос. Восторгаются красотой гостьи, щебечут о чем-то. Хозяин магазина ласково смотрит на них.
— Как твои дела, Коханэ-тян? — спрашивает он. — Как дела в университете?
— Хорошо, Кимихиро-кун, — отвечает она. — Клиентов хватает. А в университете лекций у меня немного... Но все-таки мне нравится преподавать. У меня есть одна девочка, она очень милая. Возможно, она захочет чему-нибудь научится. Ничего, если я пришлю ее к тебе?
— Если она сможет заплатить, — говорит хозяин магазина, и что-то очень расчетливое и в то же время лукавое появляется в нем: божество, сидящее на тропах судьбы, не могло бы улыбаться иначе.
— У меня есть кое-что... пусть пойдет в счет ее желания, если она появится здесь, — Коханэ прикрывает глаза на секунду. — Сидзука-сан завтра принесет.
— Шарик, — говорит хозяин магазина. Он не спрашивает, он утверждает.
— Да, шарик, — Коханэ смотрит на него прямо. — Он все-таки вернется к тебе.
— Мне очень жаль, Коханэ-тян, — он тянется через столик, берет ее руки в свои.
— Ничего, — отвечает Коханэ. — Я знала, что это случится. Это неизбежность. Но у меня есть еще одно желание... — она делает паузу.
Хозяин магазина не заговаривает сразу. Он будто отводит взгляд. Сидзука Домеки, который и присутствует, и не присутствует здесь, знает: когда он заговорит, голос его будет деревянным.
— Какое же? — спрашивает хозяин магазина, и в самом деле очень ровно.
— Я хочу отправиться туда, где я смогу найти средство прервать твое заточение.
Снова пауза. Мару и Моро притихли; нет, исчезли. Ушли куда-то уже давно. Моконы тоже не видно.
— Я жду, ты знаешь, — нежно-нежно отвечает ей хозяин магазина. — И не могу никуда уйти.
— Не только это, — твердо отвечает Коханэ. — Я видела сон, и я видела, что ты отдал свою свободу в качестве платы за то, чтобы продолжать жить. Ты и другой ты... вы оба пожертвовали возможностью постоянно быть с теми, кто вам дороже всего.
— Но я никого не потерял, — мягко говорит хозяин магазина. — Пока Коханэ-тян не забывает меня навещать, все хорошо.
Коханэ улыбается.
— Я хочу найти способ избавить тебя от заточения, — повторяет она. — Я знаю, ты не можешь сделать это сам: ты поклялся быть здесь. И Сидзука-сан тоже не может уйти. Но ты можешь выполнить мое желание.
Они смотрят друг другу в глаза.
— Могу, — наконец произносит хозяин магазина. — Если ты заплатишь.
— Назови цену.
— Нет, — он отводит глаза.
— Если я предложу в уплату свои воспоминания, — она улыбается ему. — То время своей жизни, когда я была женой Сидзуки-сан? Эта память очень дорога мне.
— Этого мало, — качает головой хозяин магазина, — если ты хочешь попасть в другой мир или другое время. Извини
Сидзука, которого тут нет, думает: его одноклассник Ватануки сейчас заплакал бы. У этого слез не видно.
— Тогда добавь к этому еще и то, что я никогда больше тебя не увижу, — продолжает она. — Если ты сможешь видеть меня во сне — не страшно. Я предложила бы свой дар провидицы, но он пригодится мне...
— Коханэ-тян... — хозяин магазина смотрит на нее так, как будто он поражен. — И того, и другого слишком много за твое желание. А по отдельности ничего из этого не достаточно.
— Тогда у меня есть еще одно желание, — говорит она. — Я хочу, чтобы Сидзука-сан сейчас был здесь. И чтобы слышал наш разговор.
— Это исполнено, — кивает хозяин магазина. — Но твоей платы все равно слишком много.
— Тогда, что останется, — Коханэ наклоняется через стол к хозяину магазина, и видно теперь, что она чуть выше него ростом, — пусть поможет Сидзуке-сан исполнить его желание. Когда он назовет его тебе.
Она целует хозяина магазина в щеку около уха и садится обратно. Алые и золотые складки ее кимоно ложатся обратно на диван.
— Хорошо, — кивает хозяин магазина. — Тогда я отправлю тебя туда и тогда, куда ты хочешь попасть. Но я не знаю, где это и не опасно ли, — он чуть беспомощно разводит руками.
— Я не боюсь, — улыбается Коханэ.
И тут Сидзука выходит из тени. И обнимает жену за плечи. Но смотрит он на хозяина магазина. Молча.
— Прости меня, — отвечает Коханэ мужу, беря его за руку. — Твоя нежность дала мне силы. Если бы не ты, я бы никогда не решилась... Я всегда знала, что нам с тобой недолго быть вместе. Я больше не могу смотреть на то, как страдает Кимихиро-кун. Но это не ради него. Это ради меня.
— Спасибо тебе, — отвечает Домеки.
И просыпается.
В постели он один. В своей комнате над храмом он один. Только качается над стулом голубой шарик, привязанный к ручке. И он знает, что если встать и обойти этот старый пустой дом, то следов пребывания Коханэ он тут не найдет. Ни единого. Как будто она тоже была сном.
На самом деле ее выбор, возможно, сделал сном его самого.
"Я знаю, ты решишься, — вдруг вспоминает Домеки ее слова: она их сказала ему пару дней назад во время прогулки, невпопад. — Ты найдешь верный момент, когда отпустить его на свободу..."
Домеки открывает шкаф и долго молча смотрит на яйцо — обычное яйцо, чуть крупнее куриного, — что лежит на верхней полке.
В конце концов, у них не было ничего общего. Только хозяин магазина.
@музыка: Kohane
@темы: Other pairing, Гет, xxxHolic, Яой, Doumeki\Watanuki, G
-
-
31.01.2011 в 23:31-
-
31.01.2011 в 23:51Приятно слышать )