Перевод «The Shortest Day»

[anime-x]

Название: «The Shortest Day».

Автор: Fahye (http://mercurial-wit.livejournal.com).

Переводчик: Maranta.

Фэндом: X-1999.

Пейринг: Субару/Сейширо.

Рейтинг: PG.

Жанр: ангст.

Саммари: что принесет самый короткий день года?

Примечания: AU, время действия – спустя шесть лет после TB. То есть, конец 1997.

Дисклеймер: все украдено до нас.

Разрешение на перевод получено.



Начало зимы. Дышать холодно; теплый воздух, вырываясь из застывших губ, превращается в облачка пара. По улицам бродят толпы народа, оживляя серые тротуары мириадами шагов. Толпа похожа на палитру – там и сям виднеются яркие пятна разноцветных шарфов. От труб поднимаются струйки дыма. Чем темнее дым, тем старше камин; легко представить себе стариков в теплых жилетах, подкармливающих пламя поленцами.

Легкое прикосновение к твоей руке – и молчание; ни слова, ни звука. Это не настоящее беззвучие – вокруг кипит жизнь города. Но это неважно, потому что между вами царит тишина, нарушаемая лишь тихим звуком дыхания.

- Уходишь?

- А ты хочешь, чтобы я ушел?

- Я… Да. Уходи.

- Ладно.

Зимой зеленый цвет часто встречается на улицах. Люди надевают зеленые шарфы, перчатки и свитера, мечтая о весне, траве, цветении, возрождении. Зеленые глаза – вполне уместного сейчас цвета – полны беспокойства.

~

Проходит неделя. На улице продаются горячие каштаны. Они темнеют и дымятся на раскаленной решетке; если некоторое время постоять и понаблюдать, можно увидеть, как они медленно доходят до готовности. За несколько монеток ты получаешь умело свернутый бумажный кулек, доверху заполненный аккуратно уложенными горячими орешками, словно драгоценными камешками. Продавец щелкает щипцами и весело произносит что-то по-русски. Тепло просачивается сквозь тонкую бумагу, согревая сложенные чашкой руки. Ты дуешь на каштаны, больше из привычки, и присаживаешься на скамейку, чтобы съесть. Вскоре пальцы твои становятся скользкими от промасленной до прозрачности бумаги. Ты делаешь глубокий вдох; уютный запах жаренных орешков смешивается с другим, очень знакомым запахом. Пар дыхания сливается с сигаретным дымом.

Ты поднимаешь голову и ждешь.

- На этот раз ты поговоришь со мной?

- С какой стати?

- Разве ты ничего не хочешь мне сказать?

Короткое молчание.

- Я много что хотел бы тебе сказать. Но последним словом обязательно будет – «прощай».

- А. Лучше ничего не говорить, нэ?

- Да, лучше.

Он присаживается. Ты не отодвигаешься, не произносишь ни слова – и вы сидите так, в тишине, пока он не выкуривает еще три сигареты, а ты не доедаешь каштаны. Он уходит так же тихо, как появился, и ты поднимаешь глаза. Небо выстлано серыми тучами. Никаких знамений, небесных откровений, никаких ответов на твои вопросы. Во всяком случае, сегодня.

~

Проходит еще неделя. В воздухе чувствуется приближение снегопада, какая-то душная тяжесть, будто в груди от затаенного дыхания. Люди, чувствуя это, сидят по домам. Улицы почти опустели, редкие прохожие закутаны до бровей. Никто не разговаривает на улице, и почти никто не улыбается. Зима – время таких, как ты; замкнутых в своем одиночестве. Ты кутаешься в шарф – мягкий, темно-голубой. Он пахнет дымом – но нет, в этом нет ничего сентиментального.

Ты не удивляешься, когда он подходит, только чуть-чуть – потому что не заговаривает. Он ступает рядом, позволяя вести его вдоль по улице – к кованым воротам маленького парка.

Ты думаешь, что носить темные очки зимой смешно. И произносишь это вслух, очень тихо.

- Почему?

- Солнце неяркое. Нет смысла их носить.

- Между прочим, вещи могут иметь больше одного предназначения.

- Неужели?

Ты бессознательно стискиваешь кулаки. Он это замечает.

- Смешно носить перчатки летом.

- Уходи.

- У них же не только одно предназначение, нэ?

- Уходи.

- Ты лицемер.

Но он все-таки уходит, а слова застывают в воздухе, подобно твоему дыханию. Ты все сжимаешь и разжимаешь руки, мнешь собственные пальцы, воротник пальто. Внезапно сорвав с себя перчатки, бросаешь их наземь. Две черных лужицы на сером тротуаре. Развернувшись, ты идешь прочь, чувствуя, как холод жадно вгрызается в кончики пальцев.

Начинается снегопад.

~

Проходит другая неделя. В витринах начинают развешивать гирлянды, и кто-то украсил одной из них ветви дерев, нависшие над дорогой. Мороз кусается, и пешеходы ускоряют шаги. Если стоять неподвижно, кажется, что все вокруг ускоряется, словно при быстрой перемотке. Люди расплываются в движении. Ты словно смотришь документальную пленку. Когда ты наконец трогаешься с места, то идешь прочь от магазинов; гирлянды становятся реже, исчезают безвкусные неоновые огни. Когда они почти совсем скрываются из вида, ты останавливаешься у подожженной урны. Ты и не знал, что люди и сейчас их жгут. Огонь согревает протянутые руки почти невыносимым жаром. Спина все еще мерзнет от ледяного ветра, и разница температур словно раскалывает тебя пополам.

Ветер заглушает его шаги, и смазывает улыбку. В руках его пальто; не черное, не белое – темно-зеленое. Совсем как трава.

- Можно мне?

- Ладно.

Ты отворачиваешься от огня и трогаешься с места. Пальто толстое, с теплым подбоем, и спустя миг тебе больше не холодно.

- Я хочу извиниться. За прошлый раз.

- Ты – что?

Затянувшаяся пауза едва не перерастает в молчание.

- Я прошу прощения.

- Ты знаешь, как долго я слышал эти твои слова в своих мыслях?

- Нет.

- Сколько я ждал от тебя этих слов?

- Это важно?

- Да.

- Шесть… да, шесть лет.

- Точно.

Ты видишь, как он поднимает руку – заслониться от пощечины, но тут же опускает. И тебе легче, потому что он позволил себя ударить.

Снова ты не знаешь, что сказать, и молча смотришь, как тает снег на твоих ботинках. И на его. Поднимается ветер, ледяной почти до невыносимости. Кажется, тебя вот-вот унесет прочь. Но ты получил подарок (пальто теплой тяжестью укрывает плечи), и маленькая часть тебя, помнящая о хорошем воспитании, хочет за него отплатить.

Подняв голову, ты улыбаешься – очень слабо, самыми уголками губ. Это труднее, чем ты думал – кто бы поверил, что нелегко сделать такую малость?

Но выражение его лица меняется, и этого достаточно.

~

Проходит неделя. Опустевший парк, лишенный всех красок, кроме коричневой, походит на мир мертвых. С деревьев облетели почти все листья, а те, что остались, сухие и сморщенные, уже нельзя считать живыми. Пара из них ложится тебе под ноги, и с тихим шепотом обращаются в прах. В тишине их ясно слышно. Ветер перестал. Ты слышишь собственные шаги по тротуару, дыхание, изредка – кашель. Там и сям на пожухлой траве виднеются снежные заплатки. От холода слезятся глаза, и все вокруг расплывается; и мерещится, что зелень твоего пальто – это листья на обнаженных ветвях, а шарф становится небесной синью. Островки снега притворяются белоснежными облаками. А солнца на небе нет. Наверное, умерло.

Ты ступаешь по аллее.

Зимой темнеет рано, но настоящая темнота никак не наступает. Облака слишком светлы для этого. Медленно, с неохотой, они становятся темно-серыми, будто долго прослуживший ластик, запачкавшийся графитом. С приближением ночи облака все плотнее жмутся к земле. Звезд сегодня не будет.

Ты бредешь дальше.

С течением времени ночь вступает в свои права. Тишина становится абсолютной; уши болят от беззвучия.

Сидя на скамейке, ты трешь кулаками закрытые глаза – и, открыв, видишь звезды.

~

Проходит еще неделя. Маленькие кафе и кофейни переполнены – люди прячутся от непогоды. Голоса и смех плещутся в стенах и просачиваются наружу через щели, слишком тонкие даже для стужи. Теплый воздух пахнет имбирем, кофе, хлебом и шоколадом. Звенит посуда, на стене тикают часы, рядом с ними висит картина – заснеженные горные вершины. Чай, что здесь продается – темно-красного цвета и пахнет гвоздикой, корицей, миндалем и апельсинами. При таком аромате он удивительно безвкусен, лишь с легким привкусом ванили. Чай быстро тебя согревает, и ты не замечаешь, как выпиваешь полстакана – здесь чай подают не в чашках, а в стаканах, с синими пластмассовыми подстаканниками.

Глядя на танцующие чаинки на донышке, ты думаешь – а хватит ли их для гадания. И не важно, что ты никогда не увлекался предсказаниями. На край стола ставят второе блюдце, и по чайной глади пробегает рябь.

- Ты скучал по мне?

Подняв глаза, ты видишь, как он усаживается напротив. Рука сама тянется – сдернуть с него темные очки. Глаза его расширены от удивления, и они очень теплые.

Вскочив, ты бросаешь очки на пол – и прыгаешь на них. Снова и снова. Кажется, ты даже кричишь – бессловесно. Как пятилетний мальчик по лужам, прыг-скок-скок – пока на полу не остается только горсть темных осколков стекла и пластмассы. На тебя глазеют шокированные посетители, громко перешептываясь. Ты замечаешь это, только когда садишься.

- Лучше?

- Немного.

- Ну так как?

- О чем ты?

- Скучал по мне?

- Нет.

- Лжешь.

- Что ж, ты лучше меня разбираешься во лжи.

- Сколько яда.

- Есть на то основания.

- Могу догадываться.

- Ты прекрасно их знаешь.

- А почему?

- Что почему?

- Почему ты по мне не скучал?

- Потому что я тебя ненавижу.

- Почему?

- Почему ненавижу?

- Назови первую причину, которая приходит тебе в голову.

- Да потому что я влюблен в тебя, долбанный подонок.

Вы долго смотрите друг на друга. В помещении царит тишина. Ты резко разворачиваешься, поскользнувшись на осколках стеклышек, и бросаешься к двери. И когда выбегаешь на улицу, морозный воздух бьет в лицо, будто пощечина.

~

Проходит еще неделя. По небу неторопливо ползут облака, солнце из-за них все не выглядывает. Сейчас холодно как никогда, будто все тепло впитал в себя яркий лоскут неба. Ноги мерзнут, несмотря на теплые носки. У играющих на улице детей от мороза краснеют щеки, матери заставляют их надевать шапки с шарфами. Темнеет рано, сумерки рассеиваются в воздухе, будто чернила осьминога – в воде. По радио говорят, что сегодня – самый короткий день в году. Начиная с завтрашнего дня, солнце будет прибывать. Это прямая дорога к лету, хоть до него еще и далеко. Сегодня – день смерти гибельного сезона, и зима умирает с достоинством.

Он стоит на углу с зажженной сигаретой. Ты вздрагиваешь, хоть он тебя и не замечает.

Вздыхаешь и видишь, как дыхание обращается облачком пара. Вы с ним – два высоких темных силуэта с белыми шлейфами пара – слишком похожи, чтобы избежать встречи. Подобное всегда тянется к подобному. Ты подходишь к нему.

- Знаешь, я тогда говорил серьезно.

- О чем?

- О том, что я сожалею.

- А.

- Я сказал правду.

- Я тебе верю.

- Правда?

- Может быть.

- Может быть?..

- Иногда.

- Ты меня простишь?

- Нет. Нет, вряд ли.

- Никогда?

- Я не верю, что можно предугадать будущее.

- А это «может быть» относится к очень отдаленному будущему?

- Не могу точно сказать.

- Но это может случиться.

- Может быть.

- Может быть?

- Все возможно.

На нем сейчас нет темных очков, на тебе – перчаток. Он берет тебя за руку. На сей раз тебе проще улыбаться, и чуть-чуть легче дышать

Через неделю будет еще легче.



Конец