[anime-x]

Название: Quaint.
Бета: Аш Малкавиан а.к.а. Маммон
Автор: Tsuiraku Yuki
Фэндом: Tsubasa RC
Пейринг/Персонажи: Курогане, Фай, кроссовер, вобщем...))
Рэйтинг: NC - 17, предполагается)
Жанр: всего понемногу, я думаю, а там видно будет.
От автора: альтернативная вселенная. Я подумала, как славно бы было, если всеми любимые персонажи могли бы пожить жизнью, не обремененной всякими проклятиями и тому подобной чернухой. Но не лишенной приключений, каверзного вмешательства судьбы, и прочего, к этим каверзам прилагающегося)))
Дисклэймер: мир и персонажи принадлежат не мне.

Глава 1: Query

Пустота медленно и небрежно рассасывалась, позволяя сознанию покинуть вязкие воды сладостного забытья, вырваться наружу, вторгаясь в отчаянно сопротивляющийся пробуждению разум, ломая барьеры спасительной темноты, мягко окутывающей, позволяющей окунуться в ласковый обманчивый сон, отрешиться от мыслей, забыть об обжигающей тянущей боли... Отступала, вынимая коготки, чей яд сковывал чувства, сжигал их, отключал желание бороться, а только плавно тонуть, забывая о холоде, звенящей тишине, жажде...
Язык прошелся по нёбу, неприятно царапая. Хотелось пить. Не хотелось открывать глаза. Да и зачем? Темнота ушла лишь внутри, снаружи ее царству не было конца, а в воздухе висел запах сырости и плесени, как в затхлой тюремной камере. Если судить по жесткому каменному полу - это она и была.
Первые попытки пошевелиться вырвали громкий стон сквозь плотно стиснутые зубы - слабость и ломота, смешанные с той самой тянущей болью, режущей и беспощадной. Стоит успокоиться. Прислушаться к ощущениям - они расскажут все, что нужно знать. Вот так. Постепенно, неторопливо, привыкая к ноющему телу, избитому - били его по всей вероятности с остервенением и с вожделенным удовольствием, - но не сломанному, не покоренному.
Глубоко вздохнуть, пусть тошнит от застоявшегося воздуха - легким нужна свобода, а желудок выдержит - выворачиваться все равно нечем. Вон как старается, урчит. Силой воли поднять руку, раскрытой ладонью провести по обнаженной груди - защитный доспех отсутствовал, не иначе похозяйничали те же, кто бил, - липко, свернувшаяся кровь вперемешку с потом размазана по коже, из некоторых ран все еще сочится сукровица. Ссадин много, невероятно много, несколько порезов от мечей жутко горели, однако ему не впервой - выдерживал травмы пострашнее. Слегка напрячься. Замечательно - кости, голова целы, внутренних повреждений нет; плохо старались ребятки. С потрескавшихся губ слетел злорадный смешок: тело не подвело, бесконечность раз доказывая приобретенную жизненным опытом выносливость. Да больно, но боль проходит - надоедливое жалящее насекомое, которое возможно прихлопнуть, слегка надавив пальцем. Чертов обморок едва не пустил прахом годы тренировок. А ведь даже валяясь в полуотрубленном состоянии с обломком копья в боку у границ Лураны, он не сдавался, не скулил забитым щенком, а поднялся, сумев-таки уложить пытавшихся его добить противников, имея при себе один единственный поломанный клинок. И выкарабкался, разогнав через двое суток докторов. Вновь вышел на поле боя.
Еще усилие - шевельнуть ногами. Тоже целы. Что ж вы так, родимые? Или не за душу мою старались?Правой лодыжке что-то мешает. Согнуть в колене, подтянуть поближе, провести дрожащими в ознобе пальцами по чему-то твердому, с гладкой поверхностью. Стальной обруч! Значит, на цепь посадили, сволочи!? Разбитые губы непроизвольно растягиваются в кривой усмешке, быстро перерастающей в безумный хохот - никто ведь не услышит. Если догадка верна, его бросили в местную тюрягу на самый нижний уровень. Как преступника бросили, как собаку полудохлую! Ну уж нет! Смех прервался в хищный оскал; не смотря на безвыходность ситуации, несмотря на унижение - он не умрет, и те, кто посмел обойтись с ним подобным образом, заплатят сполна. Ох, как заплатят!Но сперва собраться. Обдумать. Вспомнить из-за чего он здесь...
Ресницы мгновенно распахнулись. Как и ожидал - темно, словно в могильнике.Теперь приподняться на локтях - ни звука больше с уст, недопустимо! - отползти к ближайшей стенке, прислонившись спиной к неровной выщербленной поверхности. Хоть какая-то опора. Уже лучше, уже совсем хорошо! По крайней мере, мыслил он трезво...
Стоп!
Курогане едва не подбросило. Сонм воспоминаний о недавних событиях обрушился снежной лавиной, сметая остатки сонливости. Пазл рассыпанной картинки уверенно обретал целостность, предоставляя хозяину осознать всю глупость нынешнего положения, заставляя кулаки сжиматься и разжиматься в приливе бессильной ярости...Хотя почему же бессильной?! Теперь он вспомнил причину своего заточения, а если имеется причина, то выход найдется сам собой, главное не теряться, приложить малость усилий - какими бы толстыми ни казались здесь стены, каким бы недостижимым ни казался бы свет в конце тоннеля, он выберется. И произошедшее вчерашним вечером останется для него невзрачной нелепостью, для виновных же в этом - страшнейшим кошмаром. Улыбка вновь коснулась губ Курогане - свежие раны
свидетельствовали, что прошло часа три с его злоключений. Значит, у него есть время.
Вчера...


Когда страны на грани войны, а Империя разваливается под управлением рвущих ее на куски лидеров, простым солдатам нет дела до междоусобиц и не поделенной власти. Мало кто интересуется политикой и замыслами верхушки правления. Вступать в сражения по приказу, убивать по приказу и по приказу же умирать - таков удел тех, кто взял оружие не для того, чтобы защищать, а потому что так хотят другие. Подавшихся в солдаты наемников было больше, чем добровольцев. Больше, чем тех, кто шел в надежде сохранить мир. Сдержать поток непокорных за пределами фронта удавалось лишь немногим, истинно великим воинам, понимавшим толк, стоявшим во главе легионов и личного императорского войска - специально обученных воинскому ремеслу для элитных отрядов. Охранять же границы от вторжения и подавлять восстания собирались в основном отбросы, вроде бывших разбойников и оправданных заключенных, переквалифицировавшихся в солдат из-за нехватки людей. На запад, с Пустоши, рвалась нечисть - эта напасть наемникам оказалась бы не по зубам.
Чтобы выжить им приходилось пересиливать себя, забывать о привычках до вступления в армию, учится беспрекословно подчиняться любым приказам, отдаваемым капитанами - то, что спасало многих от гибели в первых сражениях. Ведь умения и силы недостаточно, когда в игру вступает мощь, лежащая за пределами человеческого понимания, мощь, для победы над которой недостаточно физической подготовки и стальной выдержки. Ответственность за потери и за жизни подопечных тяжким бременем лежала на плечах командиров, поэтому, волей-неволей, приходилось исполнять требуемое.
А после побед ли, поражений ли, когда отводилось время на отдых, подступали дни безделья, пьянства и морального разложения. Что-что, а на выплачиваемое регулярно жалованье казна не скупилась.
На прикордонной полосе Симфилии - восточного королевства, граничившего с Лураной, - щедро были раскиданы маленькие городки с территорией для полигонов, где всегда находилось место кабакам, тавернам и борделям с отменными шлюхами. Где уставшие и изголодавшиеся по ласке солдаты развлекались, прогуливая деньги до последней монеты, чтобы потом ни под звоны мечей, ни под крики раненых, ни на смертном одре не жалеть ни о чем. Ибо никогда не знаешь, ждет ли тебя завтра повышение по службе или нож под сердце.
Курогане ненавидел восток. А больше востока - все, что с ним связано. И тем не менее...
Несмотря на младость лет, он успел вырасти в капитана главной, защищавшей северо-восточную часть Симфилии, сотни лучших, несмотря на происхождение, вымуштрованных им же бойцов. От нее, сотни Черного Демона, без преувеличений говоря, зависела вся восточная линия фронта. Вспомогательным загонам, зачастую, приходилось лишь разгребать трупы, оказывать медицинскую помощь да поставлять людей для отбора на места погибших. Понимали - исход сражений зависит в основном от умения капитана держать порядок, вести в бой и выводить как можно больше уцелевших... Именно благодаря Курогане потери за случившиеся за прошедший год с начала войны 14 сражений сводились к минимуму, а сама сотня добилась расположения правительства - многие из переживших этот год смело могли рассчитывать на повышение и прибавку к жалованью, многих везунчиков перевели в легионы под управлением самого Императора. Слава о Черном Демоне разлетелась за пределы воюющих стран и многие мечтали бы заполучить его в союзники. Неподкупность, прямолинейность и честность, в сочетании с невероятной силой, делали его героем, выступающим под стягом Красного Феникса, порой безумцем, умеющим обойти ловушки любых бывалых, и никогда не ошибался в расчетах.
Но, как ни странно, ни повышение, ни предложения возглавить лучшие легионы в звании генерала не прельщали молодого воина. Он предпочитал оставаться на востоке, сдерживать редкие нападения всяческой нечисти, нежели купаться в славе и богатстве, а также самому выступать в качестве дополнительной силы другим отрядам. Глубокое презрение читалось в его рубиновых глазах, при каждом упоминании о повышении и очередной попытке заграбастать его на север, поближе к столице Лураны.
Те самые дни, когда солдаты пропадали по кабакам и борделям, он проводил за тренировками или тихо ужинал в маленьких тавернах, никого к себе не подпуская, избегая компаний приставучих девиц - все-таки заядлым посетителем сомнительных заведений он не являлся. Хотя никто не знал наверняка, коротает ли он ночи один или же в объятиях распутной жрицы любви; публичные дома с более изысканным обслуживанием были не каждому по карману. Довольствоваться засаленной бабенкой или истратить месячную зарплату на одну ночь с искусной рабыней - каждому свой выбор.
Но тем вечером - через неделю после крупной битвы с демонами дальнего востока, севернее к полосе, разделявшей Лурану и Симфилию, и за неделю до жесточайших тренировок перед броском к загону генерала Моно - Курогане распахнул двери одного из кабаков, где обычно собирались любители легких развлечений и выпивки. Никто бы не обратил внимания на еще одного случайного гостя, однако капитан в заседавшую там толпу явно не вписывался. Оставалось только гадать, как такой человек вообще удостоил своим вниманием сие, пропахшее перегаром, заведеньице.
Игнорируя любопытные и недоброжелательные взгляды, он гордо прошествовал к барной стойке, усевшись на стул почище - о влажной уборке здесь видимо не слышали, - и заказал стакан вина. Гул, царивший до его прихода, как-то осел, можно спиной было почувствовать заинтересованные взгляды и горевший в них вопрос: что Черный Демон забыл в этой забегаловке?
Еще бы! Высокий, статный, загорелый, с багряными глазами. Черные волосы, черный отполированный доспех, меч с серебряной рукоятью в черных же ножнах и черный длинный плащ - демон и бог воплоти. От него просто веяло силой и уверенностью.
Не обращая ни на кого внимания, Курогане неспешно потягивал вино - не самое вкусное из тех, что ему приходилось пить, - излучая прямо-таки королевскую хладнокровность. Половина находящихся здесь входили под его командование, поэтому не ясно было, пришел ли он следить за солдатами, чтоб не хватанули лишка перед завтрашними тренировками, или же просто занимался тем, чем занимался - пил.
- Решили, наконец, присоединится к всеобщей гулянке, капитан? - багряный взгляд скользнул на говорившего, подсевшего поближе, солдата.
- Не часто озаряете вы подчиненных своим присутствием вне лагеря, - второй говоривший подсел с противоположной стороны, заискивающе улыбаясь полным гнилых зубов ртом.
Ламми и Сагга. В ближнем бою от них толку как от козла молока. Оба субтильные, низкорослые - такие ничего тяжелее полуметрового клинка в руках не удержат, не говоря уж о рыцарском панцире. Однако для разведчиков и наемных убийц подходили идеально, особенно с прилагающимся талантом стрельбы из арбалетов; сбить блоху с собачей холки на расстоянии ста метров ни для кого из них не составило бы труда. Вдобавок ловкостью и пронырливостью дали бы фору самым изворотливым гадюкам и крысам. Отсюда тщеславие, безмерная самоуверенность и далее по списку - только и жди отравы в суп или дротик в лоб в глухой подворотне.
Обычно эти двое не подходили к Курогане ближе, чем на размах меча, даже когда следовали прямым приказам. Плечи капитана напряглись - изменение в поведении солдат, причем резкое изменение ничему хорошему не предшествовало, а инстинкты подсказывали ждать неприятностей. Поэтому он, лишь скептически выгнув бровь, промолчал, да и не о чем было ему говорить с типами, у которых на него имелся приличных размеров зуб. Курогане успел усвоить, что мести от этих просто за косой взгляд стоит ожидать прежде всего - четверо людей из загона уже умерли при загадочных обстоятельствах полугодом раньше. Однако, как говорится в народе - не пойман, не вор. Уличить неразлучную парочку никому пока не удавалось, да никто и не рвался - себе дороже. В отряде они сохраняли подчинение, но вне вряд ли б упустили шанс взяться за старое, радуясь абсолютной безнаказанности. А ведь мотивчик для мести - хотя и весьма мелочный, - валялся в захлопнутом на петельку ларце третий год с их первого поступления на службу. Впрочем, для бывших уголовников со стажем припомнить "наболевшее" было бы легче пареной репы...
- Капитан изволит отмалчиваться? - скривился тот, что слева.
- Я лишь зашел выпить. А где именно пить - не имеет значения, - ответил капитан.
- О! - отозвался второй, - но ведь для такого важного человека, не слишком ли, хм, расточительно пить по захолустным кабакам...
Намек в скрипучем голосе прозвучал явственнее некуда. Курогане опустил стакан, медленно повернув голову.
- Все мы - люди, - логически заметил он, заставив нежелательного собеседника отодвинуться на несколько сантиметров, - не важно, где пить и с кем, даже если отличаешься по званию.
Была бы на то воля Курогане, он уже давно отправил бы этих двоих на виселицу за все прежние прегрешения, но правда в том, что они были незаменимыми разведчиками, хотя Курогане и придерживался мнения, что незаменимых не бывает.
Дальше продолжать разговор не имело смысла - эти двое явно что-то замышляли, поэтому стоило допить вино и просто уйти - портить настроение перед предстоящим броском очень не хотелось. Но не успел Курогане расплатиться, как вновь хлопнула дверь кабака, и внутрь плавно проскользнул закутанный в мешковатый балахон незнакомец. Прошествовав по прокуренному помещению, он уселся по соседству. Капюшон, скрывающий верхнюю часть лица, незнакомец снимать не стал. Только золотистые пряди невероятно длинной челки выбивались наружу. Сам не зная почему, Курогане заказал еще стакан и изучающе уставился на новоприбывшего, который, в свою очередь, попивал какое-то коричневое пойло. Что так привлекло его в вошедшем, капитан не понимал, хотя тот, невзирая на довольно ветхого вида одеяние, так же как и сам воин, совершенно не вписывался в обстановку кабака. Но это было отнюдь не ощущение тревоги, что-то иное. Вот только что?
Курогане насторожено смотрел на сидящего неподалеку человека, на миг забыв об еще двух присутствующих здесь лицах. Затем, словно спохватившись, поднялся и, расплатившись, покинул помещение. Что произошло дальше, Курогане помнил плохо; когда за ним захлопнулась дверь, реальность будто отделилась. Мир померк и растекся лужей смешанной акварели. Мечник помнил лишь, как прошел первые кварталы, а затем на глаза упала черная пелена. Смутно, сквозь непроницаемую завесу наваждения, он ощущал, как его грубо сбили с ног и повалили на землю, потом куда-то потащили, яростно сдирали одежду и били, били, били, зло матерясь. Ударов не жалели, били куда попадали, сам же избиваемый боли почти не чувствовал, так - притупленное ощущение временного неудобства. Злобное пыхтение, прикосновение металла к коже, там, где защитный доспех скреплялся с наплечниками - все, что помнилось. Затем наступило то самое забытье...

- Черт! - несмотря на зверский холод камеры, тело покрывалось испариной, и мужчине пришлось провести обеими ладонями по намокшим участкам, дабы хоть как то сбить отвращение от липкого пота.
- Опоили, значит...
В памяти всплыли лица солдат. Ламми и Сагга. Они - нет сомнений. Значит, не забыли. Отомстили.
Надо быть глупцом, чтобы нападать столь бесчестным образом на капитана. Его скоро хватятся, но смущал тот факт, что эти двое не настолько глупы, подставляться самим. Здесь крылось еще кое-что. Уж действовать вот так, в одиночку, они не стали бы - кишка тонка. А еще тот странный незнакомец... Курогане решил, что придумает наказание позже. Сейчас стоило подумать, как выйти из сложившейся ситуации, но не успел он проникнуться обнадеживающей мыслью, как почувствовал чужое присутствие. Резко вздернув голову, едва не ударившись затылком о стенку, он устремил взгляд в темноту и тотчас зажмурился от яркой вспышки света.
- А, ты очнулся гораздо раньше, чем я ожидал, - оповестил мягкий голос с нотками сдерживаемой улыбки. - Как самочувствие?
Привыкнув к свету, Курогане уставился на стоящего на расстоянии полуметра незнакомца. Того самого, из кабака - трудно было не узнать в трусливо отползающей от свечения темноте мешковатый балахон с капюшоном.
- Что за... - вырвалось было, когда незнакомец приблизился, опустившись рядом на корточки и потянулся к зажатой обручем лодыжке.
Воин дернулся. Этот тип не мог просто попасть сюда вот так - чугунная восьмисантиметровая дверь, комнатушка где-то не более пяти метров в радиусе. Что-что, а проникнуть сюда незамеченным ни для стражи, ни для самого капитана, он не мог. Даже если бы подкупил охрану, на что Курогане весьма сомневался. Вдобавок этот свет... На протянутой ладони незнакомец держал нечто на подобие перламутровой сферы, с детский кулачек размером. Очень напоминало керосиновые лампы новой модели, с единственным отличием - сфера парила над раскрытой ладонью незнакомца.
- Т-ты кто? - произнес воин, когда указательный пальчик того прошелся по обручу.
Сталь с лязганьем опала, освобождая лодыжку от неудобной ноши.
Человек улыбнулся. Теперь, привыкнув к странному свечению, мечник мог немного разглядеть пришедшего. Капюшон его был откинут за спину, и светлые волосы, не настолько длинные, чтобы спадать с плеч, но и не слишком короткие, перехватывались небрежно завязанной лентой в маленький хвост, четко вырисовываясь при слабом свете сферы. Кожа отдавала непонятным мраморным оттенком - разглядеть полутше мешало перламутровое свечение, - какой не встретишь ни у одной девушки. Ни единого изъяна. Казалось, если прикоснуться к щеке, почувствуешь, насколько она нежна. Большие, темного цвета, глаза и широкая улыбка - не успокаивающая, а какая-то...задорная.
- Вот, Куро-сама, - вымолвил незнакомец, разглядывая настороженного капитана.
- К-как ты меня назвал? - только и выдохнул тот, растирая затекшие конечности.
- Куро-сама, - улыбка на лице незнакомца сделалась шире и доброжелательней, - я отвечу на все твои вопросы, которые наверняка тебе не терпится задать, только сначала давай-ка выберемся отсюда, а?
- Мне больше интересно, как ТЫ сюда попал, - зарычал Курогане разминая лодыжку, а затем поднимаясь в полный рост - благо потолки строились достаточно высокими.
Нежданная усмешка коснулась губ воина; стоявший перед ним был ниже на целую голову. Вдобавок, обладал худым телосложением, какое в пору иметь музыкантам и придворным поэтам, а не людям, загадочным образом свободно проникающим в тюремные камеры.
- О! Это ты увидишь сам, - прищурился незнакомец, игнорируя насмешливый, блуждающий по его фигуре взгляд.
Держащая сферу рука легонько приподнялась, толкая источник свечения плыть по воздуху к самому потолку.
Вот тут в Курогане что-то сломалось.
- М-магик... - еле выдавил он из себя, - ты - магик...
Разум помутился, имитируя окутавший его при избиении мрак. Не осознавая собственных действий, Курогане, с неприсущей для его состояния быстротой, потянулся к чужой шее, сжимая в мертвом захвате податливое горло...


Камушек медленно затухал. Пареньку пришлось придвинуться ближе, чтобы хоть как-то различать буквы на пожелтевших страницах толстенной книги, лежавшей на его же коленях. Теперь млечное сияние самодельного фонарика освещало лишь самого парнишку и всего несколько сантиметров в сторону поджатых ног, хотя перед этим камушек заряжался двое суток напролет в лучах солнца и луны. Да и в руки не взять - как есть обожжет. Это полу все равно - каменный.
Хорошие штуки - артефакты, но и у них есть свои недостатки. Впрочем... мальчик покосился на запасной вариант - две добротные свечи, оставленные про запас, на случай, если втягивающей силы камушка не хватит. Потом его заспанный взгляд упал на стопки потрепанных книг, ожидающих своей очереди в углу каморки и уже прочитанных, лежащих беспорядочной кучкой рядом же. Эх, привычка, но теперь недосып на будущее время ему обеспечен. Однако мысли о предстоящей тяжелой неделе вызвали лишь едва различимый смешок; ради этих сокровищ - книг, пожертвовать отдыхом и сном после изнурительных дней работы явно стоило.
Мальчишка вытянул ноги, потягиваясь, и сладко зевнул. До рассвета и до того, как придет время приступать к обязанностям прислуги, оставалось четыре часа, поэтому, дабы не тратить времени даром, он сосредоточенно принялся записывать в видавшую виды тетрадку почерпнутое из глубин здоровенного тома, прикидывая, что не помешало бы поторопиться. Если его застукают не в постели, а крадущимся по коридору - суровых расспросов не избежать. Нет, проболтаться он не боялся, ни под свист розг, ни под свист хозяйской плетки, однако тогда проскальзывать в потайную комнату ему станет гораздо сложнее, да и протаскивать туда книги из запретной библиотечной зоны тоже. Поэтому приходилось тратиться еще и на заметание следов: перекрыть оставшийся поток света в камушке, пробраться в хранилище, и распихать книги по списку - не дай Феникс ошибиться, поймут сразу же, а уж вычислить виновника не составит особого труда. В конце концов, из всей прислуги поместья кроме него, еще четверо владели письмом и умели читать. Только никакого интереса к книгам абсолютно не питали. А уж его-то хлебом ни корми - дай лишний раз пролистать, самую что ни на есть, завалящую книжонку. И пускай потом грозятся палками - боль его не страшила. Ибо ради этого сокровища - хранилища с древнейшими рукописями, хронологиями, историей и якобы утерянными свитками магических знаний, он рискнул бросить уютную жизнь сына известного астролога, ухитрившись попасть-таки куда давно хотел. Цель оправдывала средства, ведь если поймают, раскроют - колесование с предварительным вырыванием ногтей как минимум, были ему обеспечены.
Мальчик внутренне хихикнул - если его и впрямь раскроют, за семью можно не опасаться. Он с самого начала просчитал все варианты, прежде чем сбежать, оставив отца, мать и названную сестренку. Им ничего не угрожало, стоило бы следователям узнать нужное имя. Безродный, приемыш - этим все сказано. Семья вне подозрений. Оставался лишь вопрос захотят ли его вообще убивать...Скрывать свою истинную сущность от приютивших его людей было трудно, что уж говорить об императорских ищейках. Но ничего. Мальчик перелистнул последнюю страницу, довольно щурясь - еще несколько полок, и можно покинуть поместье при любой возможности, например за лень или вовремя не выполненное задание. Выбросят сами, ну может отвесят тех же палок на дорогу - терпимо.
А комнатка-то хорошая. Мальчик поднялся, проводя пальчиками по влажным стенам. Сам хозяин ни сном, ни духом о ее существовании. Ни пара магов-прихлебал. Позорище! Эту-то силу не учуять!
- Спасибо тебе, - легким шепотом с губ, - без тебя мне бы туго пришлось...
Быть застуканным в комнате, малец не боялся и подавно - ухитрился расставить по всему замку защитные амулеты. И как удачно-то! Амулеты хозяина! Всего-навсего договорившись со служащим сигнальным маячком вещами. Ведь вещи-то... у них тоже есть душа - предупредят, коль любопытный заявится. А комнатка выпустит, незаметно выпустит. Хорошая комнатка.
Мальчик сложил книги в припасенный заранее мешок - он никогда не набирал столько, сколько бы ни смог унести или прочитать за ночь. Завернул тетрадку, чернильное перо в тряпку. Вполсилы надавил на вон тот кирпичик. Скрипящим шорохом отворилась сухая ложбинка, куда обычно и перекочевывали записываемые в тетрадь труды. И ведь придвинешь кирпичик обратно - засосется, разгладится, так что ни у кого не возникнет подозрений о тайнике.
Закончив с приготовлениями паренек опустился на карачки и подул на камешек. Тот вспыхнул коротким сапфировым блеском, затухая. Теперь не обожжет; минута-другая, прежде чем втягивающее свет свойство затейливого фонарика растает до очередной вылазки. Поместив камешек на ладошке, мальчик взвалил мешок за плечи, на прощание коснувшись лбом о холодные камни.
- Не плачь, - сказал он, оглядываясь в пустоту, - я тебя выпущу, потом. Обещаю.
Противоположная стенка бесшумно отъехала, освобождая достаточно места для того, чтобы он мог протиснуться со своей ношей.
- Не за что... - прошелестело в спину, и плеч мальчика коснулось теплое дыхание...


- Похоже, ты не жалуешь наше племя, - прохрипел незнакомец, когда Курогане, поняв, что чуть не придушил потенциального спасителя, разжал стальную хватку. На белой коже тот час проступили фиолетовые пятна - знак того, что действовать Курогане был настроен серьезно.
Но не похоже было, что под словом "наши", незнакомец подразумевал именно себя.
Мечник отступил на шаг, пряча руки за спину, чтобы в порыве беспричинной, но праведной злобы не завершить начатое, отметив про себя еще один вопрос, касательно личности этого субъекта: "Почему он не пытался защититься?"
Воину хватало ума понять таящуюся в маге силу - физическую, не врожденную, магию, которую воин чуял, как собака зарытую кость. Инстинкты не подвели, как не подводили никогда в умении различать магический дар носителя. Стоявший перед ним человек был не просто силен, он мог бы посостязаться с Курогане в умении владеть боевыми искусствами. О да! Таких Черный Демон ощущал нутром...
- Фай Д. Флоурайт, мое имя, - пропел белокурый юноша, приподнимая воротник повыше - прикрыть лиловые разводы. - Но, как я уже говорил, остальные вопросы потом, а сейчас пора покинуть эту, хм, уютную обитель...
Курогане явственно различил сарказм в голосе мага, кривясь от накатившей повторной волны тошноты; фальшь и ложь он ненавидел, пожалуй, больше, чем восток.
С последними словами маг полез куда-то в бок, и Курогане заметил под полами плаща довольно пузатенькую, перекинутую через левое плечо, сумку.
- Ты что задумал? - Вытаращился он на, извлекаемые на свет божий, ну ладно - на тьму тюряги, несколько предметов, расставляемых ловкими движениями вокруг ранее сковывающего лодыжку обруча.
- Собираюсь разыграть твое убийство при неизвестных обстоятельствах, - жизнерадостно сообщил незнакомец, откупоривая маленькую бутыль и разбрызгивая вокруг ободка густую смолянистую жидкость.
- Ч-чего!? - возмутился Курогане, темпами улитки проникаясь смыслом произнесенного.
Жидкость с шипением сползла на цепь, громко пузырясь.
- А неужели ты думал, что тебя искать станут? - осведомился юноша, усердно посыпая вокруг "пляшущей" жижи каким-то не менее подозрительным порошком. - Отделавшие тебя ребята славно постарались. Принимавший приволоченное ими, избитое до неузнаваемости, тело тюремщик принял за пойманного вражеского лазутчика, из которого выбили всю требующуюся информацию, и в коем более не нуждались. Кошелек с золотишком укрепил его мнение.
- Тебе-то откуда известно? - кулаки за спиной мечника сжались; нечто мерзкое подползало к внутренностям, шелковой паутиной вплетаясь в легкие.
Курогане вновь затошнило.
- Я же сказал - вопросы потом. - Маг опустил в образовавшуюся смесь ранее парящий под потолком шарик, спикировавший по мановению его руки в нужном направлении. Смесь затрещала, подобно разгоравшемуся костру. - Ну вот, - довольный работой, произнес он, поворачиваясь к следившему за его пасами воину, - теперь уносим ноги.
Не дав мечнику опомниться, незнакомец сделал шаг на встречу, ухватил его за плечо, резко рванув на себя, и одновременно провел указательным пальцем по воздуху.
Впервые в жизни сбитый с толку, Курогане вынужденно выбросил навстречу магу покоившиеся за спиной руки в поисках опоры, так как израненное тело, помнившее остервенелые удары, слушалось с неохотой. Когда секундой позже под ногами запылала золотом шестилучевая звезда, последовал следующий толчок и тонкая фигура мага плотно вжалась в его собственную, крепко держа за плечи. Второй раз за сутки мир для Черного Демона поблек, стремительно уволакивая куда-то во тьму...


Оловянная фигурка боевого коня покатилась под стол, жалобно звякая. Последовав ее примеру, с тем же звяканьем, полетела фигурка воина в латных доспехах, а затем снова и снова на пол методично, с одним и тем же промежутком времени посыпались остальные фигурки. Последней, к общей кучке, спикировала фигурка в форме распахнувшей крылья птицы, немногим больше по размерам тех, что уже покоились на полу.
Чьи-то пальцы пробежались в непонятном ритме по опустевшему столу с лежащей на нем пестрой картой, исчерченной полосками трех цветов: красного, синего и зеленого. Выстукивая веселую мелодию, человек склонился над поверхностью стола, уставившись невидящим взглядом в одну точку, что-то тихо бормоча. Затем, будто спохватившись, нагнулся, загребая в кулак рассыпанные "игрушки", общей кучей вываливая в центр карты. Минуту подумав, он принялся раскладывать их по новой, выставив ширококрылую птицу на пересечении трех разноцветных линий, а вокруг, на равных точках выстроил четыре: воина, вытаскивающего меч из ножен, мага, в жуткой длинной хламиде с посохом, вставшего на дыбы щенка, прижимающего к груди книгу и фигурку нападающего демона.
Последнюю человек покрутил перед глазами подольше, как бы раздумывая, куда же поставить. Поколебавшись, он водрузил ее за спиной у птицы на сантиметр дальше остальных, потом наклонился, низко-низко, так, что длинные волосы разметались бархатным полотном по краю стола, подул на воина и мага, стоящих ближе друг к другу, чем остальные. Фигурки покачнулись, но выстояли. Человек довольно кивнул, выпрямился. Правая рука скользнула по карте, смахивая остальные фигурки обратно на пол, потянулась к огромной свече, стоящей тут же с боку. Внешняя сторона ладони легко прошлась по оранжевому язычку, практически не касаясь, и огонек, точно живой, взвился грациозной змейкой, освещая помещение военного шатра оранжевым взблеском.
- Ты вернулся за ним...